Зита. Десять шагов до войны - [46]

– Почему – полное лишение? – тихо сказала Зита. – Не справились с работой – уволить, лишить льгот. Жестокость – зачем? Полное лишение прав – это как смерть. Человек исчезает навсегда в заполярных поселениях, брак расторгается, детей сдают в службу охраны материнства и детства, он не имеет права общаться с родными, друзьями, бывшими коллегами, отдает две трети зарплаты государству… зачем?!

– Затем, что мы, вся страна, именно так и живем, ненамного лучше! – отрезала Лена. – На себя посмотри! И ничего, веселимся, радуемся жизни! Пусть теперь сами попробуют, какова она на вкус, наша счастливая жизнь! Вообще не понимаю, ты с чего такая жалостливая? Номерные города слезам не верят!

Зита прекратила спор. Подруга ясно понимала, что приговоры судов несправедливы и жестоки, и жестокость эту полностью одобряла и поддерживала – так о чем спорить? Попаданцев бы сюда, подумала она с печальной иронией. Что бы они сделали с террором, когда вся страна – за?

– О, я поняла! – охнула вдруг Лена. – Ты из-за Виталия Сергеевича? Все еще любишь, не прошла дурь? Да его, наверно, давно арестовали, помнишь, я слежку срисовала? Из-за него ходили! Здорово я их тогда увела в сторону, аж сама горжусь! Сопляки.

Она отрицательно покачала головой. Она точно знала, что любимого мужчину не арестовали – потому что сама вывела его за периметр тайными лазами. Виталий Сергеевич через тайгу ушел на Большую землю

– Хватит жить с опущенной головой, – сказал он на прощание. – Раньше думал, что жизнь дороже всего, что главное – выжить, но вот появилась рядом одна необыкновенная девочка и напомнила, что значит быть мужчиной. И больше я этого не забуду, обещаю. Спасибо тебе, Зита. Я снова начал слышать музыку, представляешь?! Новая музыка – она… переполняет. Получается, я обязан тебе больше, чем жизнью. Проси чего хочешь.

Проси чего хочешь… а чего просить, если хочется так много?

Спортсмен, путешественник, умный и необыкновенно мужественный человек, он должен был прорваться, он не мог глупо погибнуть в пути! Да собьются егеря ГБ со следа, да не заметят зоркие вертолетчики одинокую фигуру в снегах! И его не могли арестовать. Теперь – не могли. Только убить при задержании. Но он выживет, он обещал! И дождется ее. Этого мужчина не обещал, но она и так знала, что Виталий Сергеевич – ее, и только ее мужчина на всю жизнь. И он знал. Так к чему слова?

– Так, а это что? – требовательно спросила Лена.

– Юбка, – пожала плечами Зита. – Юбка-солнце. Я шью для себя. Э, куда? Она с тебя свалится, бедра сначала нарасти, сосиска!

Лена, смеясь, увернулась и торопливо примерила наряд. Юбка, как ни странно, удержалась, Лена показала язык, восторженно крутнулась – полыхнуло алым и снежно-белым.

– Уй, здорово! Подари!

– Бери, – просто сказала Зита.

– Зита, нельзя быть такой доброй! – возмутилась подружка. – Что значит – бери?! Ты сколько с ней сидела?

Лена вдруг замерла.

– А сколько ты с ней сидела? – повторила она задумчиво. – Недели две? И даришь не задумываясь. Сапожки тоже для кого-то? Они не в твой размер! За мальчишек своих бегаешь болеть, за старших тоже. Вон ледобур вижу, значит, на зимнюю рыбалку ходишь, всех соседей окуньками снабжаешь. О Виталии Сергеевиче своем заботилась, как безумная, все домашние дела тянешь, маму разбаловала… Зита, а ты для себя вообще живешь?

Зита улыбнулась и виновато развела руками. В этом отношении они с Леной отличались кардинально: Зита не представляла, зачем жить для себя, Лена не представляла, как можно жить ради кого-то. Сама того не подозревая, Лена буквально топталась по главной тайне Зиты, по секрету ее исключительной популярности среди мужчин.

– Знаешь, я понять не могу, как мы дружим! – призналась Лена в унисон ее мыслям. – Мы совершенно разные! Мы убить друг дружку давно должны!

– Противоположности притягиваются? – предположила Зита.

– Вранье, нам на социологии говорили, разве вы не учили? Ах да, у вас социологии нет… Ладно, убегаю! Да, кстати: меня включили в кадровый молодежный госрезерв! Завидуй, простушка!

И Лена исчезла, сверкнув на прощание ослепительной улыбкой. Алика Смехова – такой она себе избрала сценический псевдоним и уже прославила его на парочке городских мероприятий в роли ведущей.

У Лены все было просто и понятно: двенадцатилетняя девочка стремительно пробивалась к успеху. Кадровый резерв – это уже серьезно. За десять последних лет в стране воссоздали систему подготовки руководящего состава, очень закрытую, элитарную по сути структуру, и Лена, дочь бедной матери-одиночки, как-то смогла туда просочиться. Попадание в кадровый резерв государственной службы в ее сопливом возрасте означало, что она заняла ответственный пост в одной из молодежных организаций – для пятиклассницы небывалый случай. Скорее всего, она преуспела в «Юных соколах России». Среди прочего «соколы» занимались общественной культурной работой, самое то место для честолюбивой танцовщицы, тем более что городское отделение «соколов» базировалось именно в категорийной школе, и учеников других школ туда не принимали. Двойной фильтр: сначала надо попасть в особую школу, а оттуда – в особую общественную организацию. Лена смогла сделать и то, и другое. Далее ее ожидали молодежные курсы кадрового резерва в Иркутске, институт, партийное распределение и, вполне вероятно, столица – потому что фактор дорогих духов и статусных колготок у девочки из бедной семьи, он ведь тоже должен как-то сказаться? Милая девочка ломилась в светлое будущее танком, огневой платформой абсолютной проходимости, с сибирской энергией и целеустремленностью.