Зимняя жатва - [93]

Клер сделала вид, что ничего не слышала.

— Когда земля будет очищена, — мечтательно произнесла она, — я возьму у Одонье ссуду под залог имущества. Нотариус мне не откажет, сейчас он нуждается в друзьях. На эти деньги я куплю семян, а батраков нанять будет проще простого: говорят, немецкие военнопленные работают за гроши — так мне объяснил Пьер. Я восстановлю хозяйство, и оно начнет приносить доход.

«Я… я…» Жюльен отдал бы все на свете, чтобы услышать из уст матери «мы», как раньше… как было прежде, до того, как появился Этансон. «А я? — захотелось ему крикнуть. — Что ты сделаешь со мной? Опять запихнешь в пансион?»

День прошел без стычек, но в ледяном молчании, которое нарушалось лишь карканьем ворон, раздосадованных появлением в их владениях нового хозяина. Они кружили над головой капрала, рассчитывая его испугать, но тот продолжал бесстрастно прослушивать землю, выкапывать и обезвреживать мины. Когда тележка наполнялась, он сваливал ее содержимое у края дороги. Куча железных пирогов, лишенных смертоносной начинки, постепенно росла, в то время как Жюльен, руки в брюки, слонялся по дому, не зная, чем заняться.

Мать снова попросила его помочь ей в уборке, и мальчику пришлось подметать полы и натирать их мастикой, чистить серебро, мыть окна, снимать занавески, убирать испорченные дождями ковры, обрывать висевшие клочьями обои. Он чувствовал себя каторжником, навечно приговоренным к домашнему труду, служанкой, не знающей ни минуты отдыха, пока Этансон, распугивая ворон, играл в героя!

В полдень мать собрала корзинку с едой для капрала: бутылку горячего бульона, хлеб, ветчину, вино из погреба Адмирала, спелую грушу. Она причесалась и вышла из дома, осмелившись появиться на том краю поля, где капрал снял часть колючей проволоки. Забившись в угол возле окна, Жюльен за ней наблюдал. Все в матери изменилось: походка, жесты, посадка головы, манера разговаривать, даже мимика.

Этансон ее встретил и, подав руку, провел по расчищенной дорожке. Клер демонстрировала притворный страх и прижимала корзину к груди. Капрал что-то говорил ей, сопровождая речь жестами — объяснял, что собирается делать, а она кивала, как примерная ученица. Так они беседовали довольно долго, а после Этансон уселся есть, мать же, стоя на коленях, ему прислуживала. Жюльен счел этот пикник посреди минного поля донельзя глупым и опасным. Разве не было это откровенной бравадой со стороны капрала — вот, мол, я каков! — надеявшегося произвести впечатление на простушку мать?

Охваченный яростью, Жюльен отвернулся и продолжил драить щеткой пол. «Спокойно, — рассуждал он. — Не может он оставаться здесь вечность. Рано или поздно ему придется вернуться в казарму».

Дни шли, а Этансон и не думал собираться восвояси. Он по-прежнему отдыхал, покуривал трубку, позволял за собой ухаживать, уже не затрудняясь тем, чтобы поддерживать разговор. Сначала Жюльен решил, что капрал, сразив его своими ратными подвигами, попытается завязать с ним дружеские отношения, но ничего подобного не происходило. Взгляд Этансона скользил сквозь мальчика, не задерживаясь, он вообще не замечал его присутствия. Оставив всякие церемонии, сапер стал лаконичен, как крестьянин, привыкший, чтобы его обслуживала толпа молчаливых женщин. Он уже не хвалил ни пищу, ни вино, ни табак. И курил сигары Адмирала, не спрашивая позволения. Мать со всем мирилась, но перестала ему улыбаться, и мальчик это заметил. Она нервничала и взрывалась из-за любого пустяка.

Именно Жюльен чаще всего становился жертвой этих, к счастью, быстро угасающих, взрывов, причины которых он не понимал. Отношения Клер с сапером явно разладились. В доме, где теперь была образцовая чистота — окна сияли, ветер поигрывал белоснежными занавесками, — воцарилась странная, тяжелая атмосфера. Напряжение, тщательно скрываемое обоими, проявлялось лишь в поединке взглядов — если мать и капрал случайно встречались, каждый спешно отходил на свои рубежи — да в побелевших пальцах Клер на ручке ножа. Жюльен не находил этому объяснения. Неужели они друг друга возненавидели?

Невзирая ни на что, Пьер Этансон продолжал делать свое дело, освободив от мин площадку в четверть Вороньего поля.

Эта часть хотя и изрытой дырками, но все же отвоеванной земли, по всем расчетам мальчика, должна бы вызвать радость у Клер. Но не тут-то было! Теперь, наблюдая за работой Этансона, она казалась чем-то озабоченной.

Жюльену оставалась одна надежда — приказ о срочном возвращении капрала из командировки.

Однажды, не в силах дольше выносить присутствие сапера, он ушел из дома под предлогом, что должен проверить капканы. В действительности Жюльен углубился в лес и направился к Совиной просеке. Как он и предполагал, вскоре ему встретился Бенжамен Брюз, бродивший среди изуродованных его же топором деревьев. Мальчик давно не видел скульптора, и тот показался ему осунувшимся и еще более издерганным. При малейшем шорохе калека быстро оглядывался, сжимая единственной рукой топорище, словно на него собирались напасть.

— Ах, это ты, — вздохнул он с облегчением при виде мальчика. — Я принял тебя за Матиаса, собирающегося наградить меня пулей.