Зимняя война - [92]

«На случай возможного обсуждения прекращения военных действий необходимо иметь мнение главнокомандующего об интервале между моментом подписания и моментом вступления соглашения в силу, отдельно для различных участков фронта. Ждем письменного ответа».

На этот вопрос был дан ответ после консультации с главнокомандующим: двадцать четыре часа — достаточное время для фронта южнее широты города Лиекса, и сорок восемь часов — для фронта севернее этого участка, исходя из предположения, что время передачи сообщений между Москвой и ставкой главнокомандующего составит не более четырех часов.

В 5.25 утра поступил отчет о встрече, состоявшейся накануне вечером:

«Встреча 11 марта продолжалась от 18.00 до 19.30. Советские представители не пошли ни на какие уступки и требовали, чтобы их условия были приняты. Однако на будущее они обещали три незначительные уступки. Окончательный проект договора мы будем иметь во вторник (12 марта). Они не соглашаются на прекращение военных действий, которые закончатся только тогда, когда договор будет подписан. Мы спешим сделать все, что в наших силах».

В следующей телеграмме, поступившей менее чем через час, они просили как можно скорее направить им документ, предоставляющий все полномочия для подписания договора.

Затем я доложил членам кабинета министров о коммюнике, выпущенных премьер-министрами Англии и Франции, которые уже были опубликованы в утренних газетах. Грипенберг сообщил по телеграфу о сделанном премьер-министром Чемберленом заявлении, что 12 бомбардировщиков вылетят в Финляндию 12 марта, еще 42 — в самое ближайшее время, но что они будут возвращены в Англию, если мир будет подписан. Хольма сообщил по телеграфу из Парижа, что премьер Даладье сообщил ему, что после получения просьбы о помощи кабинет министров ответит на нее без малейшего промедления. Здесь я добавил, что позиция шведского и норвежского правительств по вопросу транзита войск не претерпела ни малейшего изменения. И наконец, я изложил им идею главнокомандующего о замене уступаемых территорий.

Мой доклад вызвал дискуссию по различным аспектам. Имеет смысл привести фрагменты обсуждения.

Ньюкканен. Я хочу узнать, как предлагает поступить министр иностранных дел с британской и французской помощью. Не считает ли он, что, воздерживаясь от обращения за помощью, мы отдаем себя целиком на милосердие Советского Союза?

Таннер. Если мы избрали прекращение военных действий и заключение мира, нам остается только поблагодарить Запад за добрые намерения.

Ньюкканен. Исходя из сложившейся ситуации, я не возражал против начала переговоров, чтобы получить ясное представление об условиях мира. Но теперь стало совершенно понятно, что куда выгоднее продолжать борьбу, чем принять мир на советских условиях. По этой причине следует немедленно обратиться за помощью к Англии и Франции. Я обдумывал этот вопрос и пришел к выводу, что заключение мира отдает нас целиком и полностью на милость СССР, поскольку Запад устранится, а Швеция не окажет помощь. Я не могу больше занимать пост министра обороны, если большинство членов кабинета и главнокомандующий вооруженных сил придерживаются другой точки зрения.

Ханнула. Я целиком согласен с Ньюкканеном. Я пришел к такому же заключению.

Таннер. Я могу понять, что мои коллеги расходятся во мнениях из-за жесткости условий мира. И все же я надеюсь, что мы сможем остаться сплоченными до конца. Будет достойно сожаления, если между нами произойдет раскол; это только ослабит страну. Я считаю, что, как только будет заключен мир, долг кабинета министров можно считать выполненным, и об этом надо будет доложить парламенту. Если парламент окажет доверие, кабинет министров должен будет остаться у власти; если нет — он подаст в отставку.

Ньюкканен. Должен сознаться, что мне трудно принять такую позицию кабинета, хотя понимаю, что точка зрения большинства также имеет свою логику. Именно по этой причине я не возражал против переговоров. Но условия мира дают СССР значительные преимущества, оскорбительные для нас. Поэтому мы должны продолжать сражаться. Я не порицаю позицию большинства; но я не могу оставаться на своем посту, если взгляды военного командования и кабинета министров отличаются от моих.

Каллио. Это огорчительная ситуация. Мы ничего не знаем о судьбе полумиллиона наших сограждан, чьи дома останутся по другую сторону новой границы. Никто не может сказать, что станется с ними. Меня бросает в дрожь от этих условий мира. Я был бы склонен продолжать сопротивление, если бы получил поддержку парламента и кабинета министров, но мы все вместе избрали нынешний путь. Достойно сожаления, что слабовольная Швеция стала мирным посредником.

Эти высказывания демонстрируют, какие мысли обуревали министров в момент принятия окончательного решения. То, что они говорили, отражало их отчаяние в отношении будущего нашей страны, в отношении судьбы наших сограждан, которым предстояло лишиться своих жилищ. Но жестокая реальность заставляла нас двигаться избранным курсом.

Затем члены кабинета министров потребовали сообщить им о том, как прошло рассмотрение этого вопроса на комиссии по внешнеполитическим вопросам парламента. Я рассказал об этом, а также об утечке информации о решении комиссии, которая, вероятно, стала известна в Москве до окончательной договоренности на переговорах. Расценив эту утечку как предательство, я доложил, что передал это дело в полицию.