«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.) - [165]

Об отношении к разведке. Я думаю, что отношение к разведке нужно изменить сверху. Лозунг — не дать страну застигнуть врасплох, и второй лозунг — чем лучше будем знать противника, тем меньше крови. Эти лозунги тоже относятся к разведке.

Был я в свое время неплохим летчиком, командиром, перешел в разведку. Несмотря на то, что я назначен наркомом, на меня смотрят сочувственно. Что получается у нас с командирами, — пишу бумагу, прошу вызвать пять командиров, резолюция: «Ведь это не ответственные люди, куда Вы их думаете запрятать». Я знаю, что это ответственные люди, и они должны пойти на ответственные должности. Из Политуправления добыть человека для разведки — это невозможно. При таком отношении к работе в разведке мы работу не перестроим. Нужно понять, что разведка строится не так, как любой род войск, она капризна и требует больше времени; для того чтобы ее построить, нужны кадры, нужны люди, и сюда не всякий подойдет. Когда выберешь подходящего товарища, встречаются большие препятствия, и прежде всего со стороны руководящих товарищей.

Теперь об отношении к материалам. Я думаю, что это отношение также следует в корне изменить. У нас был такой случай, когда мы рассылали сборник о троцкистской деятельности в Китае, и после вдруг несется на имя начальника Политуправления Красной Армии т. Мехлиса шифровка, в которой пишется, что это антисоветский материал, здесь видно, что люди не просмотрели как следует сборника и, конечно, его не поняли. Мне кажется, и это, пожалуй, верно, т.к. сложилось впечатление, что они боятся взять в руки какой-либо материал, если там имеется слово о фашистах и т.д.

Второй пример: мы рассылали сборник ведения войны в Финляндии, и от этого материала отдел информации пустился в панику и не знал, печатать его или нет.

Третий пример, когда 5 мая источник доносит, что по данным установлено, что, возможно, в ближайшие дни состоятся выступления немцев в захвате Голландии. На этой шифровке один из начальников пишет, что эта пустая и глупая болтовня и что этот материал для нас не имеет никакой ценности, а на деле оказывается, что действительно через 4 дня эти события произошли. Нужно к нашей разведке относиться с большим уважением, а не ждать, чтобы она преподносила все готовое, как на блюдце. Я рекомендую, и считаю это нужным, что у каждого из начальников должны существовать 1—2 человека, которые бы просматривали материалы разведки и затем, в подготовленном виде, докладывали их своим начальникам.

Я думаю, что вопросы идеологии, дисциплины после этого совещания должны быть упорядочены. Те разговоры, которые имели место здесь о том, что все зависит от нас, т.е. командного состава, будут проведены в жизнь. Это не должно идти как бывало раньше, что насовещаемся, наругаемся, а методы работы остаются старыми.

О работе этого совещания. Нужно проследить по-другому и не пойти по старинке.

Мельников: Когда анализируешь доклад т. Мехлиса о военной идеологии, о военной доктрине, когда анализируешь такие замечательные выступления, как тт. Павлова, Мерецкова, то во всех жизненных моментах выступает мысль, что надо при решении определенных вопросов избегать крайности, надо не только ставить вопросы, а надо их обязательно... во всеоружии военных и политических знаний, надо их уметь решать. Вот тот лейтмотив, проходящий на этом совещании. Я прихожу к основному выводу, что здесь говорится об очень простых вещах, которые только надо уметь не только каждый в отдельности, а все вместе, и до конца решать. Вот это имеет огромное и глубокое основание.

Товарищ Ленин говорил и учил нас, и товарищ Сталин нас учит, что как длительно будет происходить мир, безусловно, что будут огромные всемирно исторического значения столкновения, к которым нужно готовиться и готовиться, и вот, действительно, если мы посмотрим, то мы скажем, что надо сказать себе, что мы непобедимы, но сказать это без всякого зазнайства. История, она многому учит. Опыт истории говорит о непобедимой Красной Армии, и в этом отношении, конечно, надо больше работать, чтобы этот великий лозунг сделать жизненным. Совершенно ясно, что это положение абсолютно не противоречит, надо, чтобы самым тщательным образом мы изучали и Суворова, и Кутузова, и гражданскую войну, и мировую войну, и современную войну в особенности. Опыт Финляндии, Халхин-Гола и др. уже неповторим будет полностью в предстоящие периоды, но это совершенно не исключает того, что культ гражданской войны, он был неизбежным культом, потому что до сих пор мы много говорили об изучении опыта Халхин-Гола, Хасана, но все это секретно. Если мы будем знать историю, и хорошо знать, то тогда будут правы тт. Павлов и Мерецков, потому что нельзя вводить все в догму. Каждый род, в этом отношении, оружия только тогда мощен, когда он действительно в полном взаимодействии.

Если мы проанализируем выбранные направления главного удара на Карельском перешейке, то мы увидим, что он предугадал не только на 9—10% судьбу войны, а определил всю судьбу войны. Это исключительное явление, которое нам надо изучать, а мы не имеем материала, это никуда не годится. Эти материалы находятся под строгой секретностью. В этом отношении я думаю, что когда говорят здесь о правильности — чтобы не получалось крайности выраженной мысли, которая была сказана товарищем Сталиным в отношении культа опыта гражданской войны. Дело заключается в том, что тот опыт и опыт мировой гражданской войны, а также опыт последних войн — это те материалы, из которых мы можем и обязаны делать только сейчас непосредственные выводы в области стратегии, в области операций и тактики.