Зимняя война, 1939-1940 гг. - [2]

Это было в 1920 году. Теперь, спустя почти двадцать лет, румяный, шестидесятилетний Паасикиви направлялся на встречу с Иосифом Сталиным, всесильным правителем возрождающегося Советского Союза, который решил восстановить свое влияние на Балтике. Паасикиви был только что отозван из Стокгольма и планировал уйти на заслуженный отдых, даже не представляя себе, что его карьера только начиналась. Шел второй месяц глобального катаклизма, который потом стали называть Второй мировой войной. Теперь настала очередь коммунистических потомков Петра Великого и Александра I вновь изменить границы в Балтийском регионе в свою пользу. Теперь, когда Паасикиви и его коллеги торжественно сели на поезд, в их руках была ни больше ни меньше — судьба финской нации.

Несмотря на всю обеспокоенность, финны, которые собрались на вокзале, были не в настроении потакать Кремлю. Когда этот судьбоносный поезд тронулся и Паасикиви на прощание помахал собравшимся шляпой, толпа спонтанно начала петь лютеранский гимн «Могучая крепость наш Господь».

Теперь, спустя семь недель неторопливых переговоров, которые застопорились из-за ключевого вопроса о Ханко, все усложнилось из-за инцидента в приграничном городе Майнила, где русские, украв рецепт у немцев, которые использовали похожую провокацию в качестве оправдания своего вторжения в Польшу, убили несколько своих солдат и обвинили в этом финнов. Кристиану Илмони показалось, что он увидел, как Паасикиви выглянул в окно, чтобы посмотреть на пролетающие бомбардировщики. «Интересно, что теперь думает старикан?» — поинтересовался молодой студент, вспоминая тот ужасный день шестьдесят пять лет спустя.

В первый момент необычно низкая высота полета советских самолетов, которые прилетели незамеченными с южного берега Финского залива, с новых, полученных силой баз в Эстонии, заставила прохожих в Хельсинки принять их за своих. «Самолеты летели слишком низко, ниже 300 метров», — вспоминал Илмони. Некоторые из прохожих приняли их за своих. «Наши?! — закричал он. — Вы что, не видите красные звезды на крыльях?»

Несколькими секундами позже прозвучало несколько мощных взрывов, рев пикирования и медленное «та-та-та» 40-мм зениток «Бофорс», которые были незадолго до этого расставлены на стратегически важных точках города. Они открыли огонь слишком поздно. Теперь в один момент жители Хельсинки узнали ужасную правду. В очередной раз, как это случалось несчетное количество раз в войнах между Швецией и Новгородом в XII, XIII, XIV веках, в Великой и Малой Северной войне в XVIII веке, во время финской войны 1808 года, когда Финляндия стала Великим княжеством Финляндским в составе Российской империи, страна Суоми была атакована врагом с востока.

* * *

Май-Лис Тойвонен, в девичестве Паавола, ветеран организации «Лотта Свярд» из приморского города Койвисто на берегу Выборгского залива, которая служила в добровольческой женской организации вместе со 130 000 женщин во время финской войны, тоже вспоминала это эпохальное утро. Семнадцатилетняя Тойвонен вступила в «Лотта Свярд» на патриотической волне, захлестнувшей страну летом 1939 года. Начиная с осени 1939 года она работала в столовой. Она была на первом уроке в Виипури (тогда второй по величине город Финляндии, расположенный в каких-то SO км от границы на Карельском перешейке), когда в городе завыли сирены, оповещая горожан о советском нападении.

В отличие от жителей финской столицы, у Тойвонен не было проблем с опознаванием красных бомбардировщиков. Она уже насмотрелась на сталинских соколов предыдущим летом, когда они откровенно и безнаказанно нарушали финское воздушное пространство. «Я помню, как надменно русские самолеты летали в наших небесах. Они летали так низко, что я видела лица пилотов и различала красные звезды на крыльях. Это было очень странно. Несмотря на это, мы пытались продолжать нормальную жизнь».

Если отложить в сторону трения и советские нарушения воздушного пространства, Тойвонен и многие другие представители того поколения вспоминают лето 1939 года, затишье перед бурей, как хорошее лето. Немного более жаркое, чем обычно. «Помнится, я много купалась».

Пока тучи войны собирались над Северной Европой и продолжалась мобилизация, Майлис надела асексуальное платье «Лотта Свярд» и вернулась на работу в столовой дома шюцкора в Койвисто. Несмотря на близость войны, включая «надменные» красные истребители, Майлис, как многие другие финны поколения мирных, цветущих тридцатых годов, привлекательная девушка, не могла себе представить, что война на самом деле начнется.

Затем настало 30 ноября, финский Перл-Харбор, сирены, кружащие над городом красные самолеты. Более того, эти красные нарушители бросали бомбы.

Несколько мгновений спустя Виипури окутался фонтанами дыма и обломков, разбросанных русскими бомбами, и испуганный преподаватель отвел Майлис и ее одноклассников в каменный дом на другую сторону улицы.

* * *

В двадцати четырех километрах, посреди Финского залива, соратница Майлис по добровольной помощи армии, Анна-Лииса Вейялайнен, член общества заботы о солдатах береговой артиллерии (ОЗСБА), утром русского вторжения спала на втором этаже солдатской столовой на острове Туппура, маленьком укрепленном острове на выходе из Выборгского залива.