Зимняя ведьма - [81]

О, как отчаянно внутри меня борются печаль и радость. Печаль после смерти матери. Шокирующее воспоминание о страшной смерти Дая. Страх, что никто не поверит мне, что меня сделают козлом отпущения. А с другой стороны – восхитительное наслаждение после этой ночи. Неисповедимы пути, которыми движется наша жизнь.

Кай шевелится, и я отстраняюсь, не желая стеснять его движения, пока он спит. Инстинктивно он притягивает меня ближе. Я нежусь в его объятиях. Никогда еще я не чувствовала себя такой защищенной. Я ищу его губы и целую их. По-видимому, Кай спит совсем не так крепко, как я думала. Он целует меня в ответ, и его руки скользят по моей спине, по моему телу, и от каждого прикосновения его пальцев во мне вспыхивает огонь желания. Кровь бурлит, и, хотя я должна быть усталой, меня переполняют такая энергия и такая страсть, что я забываю и об усталости, и о нормах морали, следуя лишь желаниям своего сердца и тела.

Кай ласково шепчет мне:

– Моя дикарка, я даже не знал, насколько был прав, когда тебя так назвал.

В его голосе я слышу смешок и что-то озорное, что волнует меня.

Мне не нужно никакого поощрения, чтобы показать, насколько я счастлива быть рядом с ним. Между нами образуется такая прочная связь, которую не сможет разорвать никто. Теперь мы настоящие муж и жена. Пусть только попробуют отобрать его у меня или разлучить нас – я ни за что от него не отступлюсь!

Мы продолжаем путешествие так же медленно и в такой же напряженной атмосфере – все скорбят о Дае, измотанные холодной погодой, утомленные длительным перегоном и постоянной сменой мест ночлега. Признаюсь, мое настроение с настроением попутчиков совсем не совпадает. Разумеется, я до сих пор переживаю из-за Дая, и эта утрата болью отдается в моей душе, но восторг от нашей с Каем новообретенной любви так силен, что мне хочется петь и танцевать. Он чувствует то же самое, я знаю. Он не только говорит мне об этом так часто и с такой искренностью, но и смотрит на меня таким влюбленным взглядом, прикасается так нежно к моей руке и целует меня так крепко, что усомниться в его любви просто нельзя.

Увы, кое-что меня по-прежнему беспокоит. Я чувствую: другие погонщики относятся ко мне со все большим недоверием. Слова Кая, что в том, что случилось с Даем, виновата не я, а Эдвин, похоже, убедительными им не показались. И потом, почему бы мужчинам не ревновать к новенькой? Почти все они знают Эдвина с рождения, это на их глазах из него вырос отличный молодой человек, труженик, опытный помощник кузнеца. Вряд ли его слову они поверят меньше, чем моему. Особенно если учесть, что я не говорю. Ибо это, я боюсь, и есть причина их недоверия. Я представляюсь им какой-то другой, не такой, как они, и это пугает их и отталкивает. Да и даже если бы я могла говорить, этого вряд ли было бы достаточно. Они видели, на что я способна в гневе – видели, как Эдвин пролетел по двору и врезался в ворота. Они почувствовали вкус поднятой вихрем в воздухе пыли. И могли догадаться, откуда он взялся. Они подозревают, что его наслала я. Кем они теперь меня считают? Фокусницей? Волшебницей? Ведьмой? Конечно, никто из них ничего подобного не говорил – ни мне, ни Каю. Свое мнение они скрывают за хмурыми лицами. Но я знаю их мысли. Я уже сталкивалась с подобным, хотя и папа, и мама сделали все возможное, чтобы уберечь меня от этого. После того как исчез отец, сплетен стало немного меньше. Наверное, все подумали, что теперь, когда рядом нет того, от кого мне передался мой дар, от меня не может быть вреда? Какое-то время люди относились ко мне немного лучше. Однако когда из девчушки я превратилась в юную девушку, они забеспокоились. И нашлись люди, которые укрепили свои подозрения. В их числе, безусловно, был учитель. Еще одним из этих людей стал хозяин нашего домика – он открыто заявил, что я наслала на него порчу, когда он потребовал с моей матери долг за аренду. Ха! Никогда не слышала, что, чтобы получить деньги за аренду, нужно прийти к женщине в дом, прижать ее к полу и занести над ней кулак. Тогда мне было всего двенадцать, а этот проходимец отделался легким испугом. Попытка забрать деньги кончилась тем, что я ворвалась в комнату и ударила его веником по голове. А потом, меньше чем через полдня, у него на коже появились фурункулы. Сначала на лице, затем на спине, а потом и на животе, пока наконец все его мерзкое тело не покрылось ими полностью.

Мама всегда знала: найти мне мужа среди местных будет нелегко.

Сколько раз ей приходилось объяснять мое поведение, доказывать мою невиновность, убеждать, что так сложились обстоятельства, и ничего более… Моя мать была женщиной умной и находчивой. Она любила меня больше всего на свете, а того, кого любишь, защищаешь отчаянно. И теперь я вижу, что она поступила дальновидно, доверив меня Каю. Как, должно быть, маме было трудно отправить меня к мужу, зная, что ей недолго осталось ходить по этой земле. Зная так мало о человеке – убитом горем погонщике с доброй улыбкой и желанием жениться. Или же она разглядела в Кае нечто большее? Увидела ли она что-то необычное в том, как он смотрел на меня, в том, как он вел себя в моем присутствии? Что заставило ее думать – Кай сможет любить меня и позаботиться обо мне? Интересно, если у меня когда-нибудь появится ребенок, буду ли я такой доброй? Как я хочу, чтобы мама была жива, чтобы я могла сказать ей, что она права, что мы с Каем и правда любим друг друга.