Зимняя мантия - [47]

– Сама ее назови, – предложил Уолтеф, опуская дочь на землю. Они вместе покормили хлебом маленькую кобылку. Она брала кусочки хлеба с ладони Матильды очень осторожно, но съела с жадностью и явно хотела получить еще.

Уолтеф рассмеялся.

– Неудивительно, что она такая толстенькая.

Матильда тоже засмеялась. Отец поднял ее и посадил на пони. Она почувствовала прохладу кожи седла и упругость стремян, куда Уолтеф вставил ее ступни.

– Ну, ты уже придумала ей имя? – Он осторожно повел пони по двору. Матильда сияла от счастья.

– Хани,[1] – сказала она через мгновение. – Потому что она медового цвета.

Отец улыбнулся особой улыбкой, припасенной специально для нее и тех случаев, когда дочка проявляет особую сообразительность.

– То, что надо, – согласился он.

Следующие несколько недель он учил Матильду ездить верхом. Это были золотые дни, помнить которые она будет всю свою жизнь. Все было замечательно. Она купалась в отцовской теплоте и любви. Эльф из колодца помог, и, благодаря его воде, проклюнулись первые ростки. Она собирала цветочные семена, чтобы посадить их следующей весной. Она играла с Элисанд и Джудит, дни проходили, наполненные солнечным светом и спокойствием. Даже мать не портила им настроение, полностью доверив воспитание дочерей Сибилле. Когда выяснилась причина этого, радость Матильды только возросла.

– Ваша мама собирается родить вам зимой братика или сестренку, – сказал ей Уолтеф, когда они вместе катались верхом.

Матильда нахмурилась. Сейчас осень, сбор урожая. Она смутно понимала, что зима наступит после. Были еще вещи, о которых она имела смутное представление. На прошлой неделе она видела, как в загородке за кухней коза уронила двух маленьких козлят. Сибилла объяснила, что козлятки росли у нее в животе, как и все маленькие детки, если они не цыплята или деревья.

– Ты что притихла? – спросил ее отец.

Матильда подняла на него глаза. Поскольку ее постоянно уверяли, что она дар Божий, она считала, что именно Бог кладет деток в живот матерей, чтобы они росли.

– Мама захочет мальчика, – сказала она. Уолтеф напрягся, но продолжал улыбаться.

– Не имеет значения. Выбирает Господь, а мы должны быть ему благодарны за подаренную жизнь.

Его слова только убедили Матильду насчет того, откуда появляются дети. Она вообще любила малышей.

– Ты рада?

Матильда кивнула. Разумеется, она больше обрадовалась, когда ей подарили Хани, но и сегодня она была счастлива.

Когда они вернулись, оказалось, что у них гости. Матильда узнала друга отца Ральфа де Гала, потому что он приезжал довольно часто. Матильда расстроилась. Они уедут на охоту, будут играть в шахматы и пить эль. Она знала, что мама не любит де Гала, ей он тоже не нравился. Он отнимал у нее внимание отца. И хотя де Гал всегда привозил ей подарок, она уже понимала, что она для него ничего не значит, скорее даже мешает.

Отец спешился, осторожно снял ее с пони и направился к де Галу с распростертыми объятиями. Матильда следила за ним, надув губы.

– Смотрю, твоя старшенькая превращается в хорошенькую девушку, – заявил де Гал, наклоняясь над Матильдой. – Вот только на мать сильно похожа, так?

Ее папа рассмеялся и взял ее на руки. Матильда прижалась к нему и скорчила гримасу де Галу.

– Да убережет нас Господь от ревнивых женщин! – шутливо воскликнул де Гал. – Не сердись, солнышко Я привез чудесную брошку, прямо из Дании… И раз в тебе есть датская кровь, я решил, что тебе ее и носить.

Матильда отвернула лицо и спряталась за плечом отца, но он не попенял ее за грубость. Вместо этого он напряженным голосом, какого она никогда не слышала раньше, спросил:

– Так ты разговаривал с датскими торговцами?

– Можно и так сказать. – В голосе де Гала тоже звучала странная нотка. Матильде захотелось, чтобы он ушел. Она, как пиявка, вцепилась в отца, с возрастающим отчаянием сознавая, чтб уже потеряла его.

– У них новости, которые могут тебя заинтересовать, – добавил де Гал, направляясь в зал.

– У меня ныне много всяких интересов, – заметил Уолтеф. – Вот и жена снова беременна.

– Поздравляю, – отозвался де Гал без особого воодушевления.

В зале Уолтеф послал слугу за Сибиллой и велел сообщить Джудит о приезде де Гала.

– Но тебе придется ее извинить, если она не покажется. У нее такой сейчас период, ее постоянно тошнит.

Де Гал понимающе улыбнулся.

– При виде меня ей станет только хуже.

Пришла Сибилла. Сделала реверанс и протянула руки, чтобы забрать Матильду. Но девочка обняла отца за шею с такой силой, что едва не задушила его, и принялась дико иизжать, когда Сибилла попыталась отцепить ее руки.

– Пойдем, – уговаривала ее Сибилла. – Потом с папой поиграешь.

– Нет! – визжала Матильда. – Нет! – Она так зашлась, что сама уже не могла прекратить истерику.

Де Гал поморщился. Уолтеф с удивленным видом расценил руки дочери и передал ее Сибилле. Та сунула извивающегося ребенка под мышку и вышла с ней из зала. Отнесла ее на конюшню и, не обращая внимания на слуг и конюхов, усадила ее на солому, где она понемногу успокоилась. Сев рядом, Сибилла обняла обессилевшую девочку и принялась раскачивать ее, шепча ласковые слова. Глаза Матильды закрылись, и она заснула. Сибилла осторожно подняла ребенка и отнесла ее на женскую половину, где положила около окна и накрыла легким одеялом.