Зимний излом. Том 1. Из глубин - [207]

– Ну и как вам, – ровным голосом произнес Робер, – это, гм, сердце праздника?

Никола не ответил, только желваки на скулах заходили еще сильнее. Лэйе Астрапэ, что же там такое? Но что бы ни было, нужно идти и смотреть. Не то чтоб Спрут не справился, просто есть вещи, от которых прятаться нельзя.

– Монсеньор, я встретил герцога Окделла. Он не пострадал.

– Где он? – слава Создателю, мальчишка жив и здоров. – С ним точно все в порядке?

– Насколько я понял, герцог Окделл отбыл во дворец с докладом о происшествии. – Когда Карваль говорит как канцелярская крыса, он готов кого-нибудь убить, но кого – Дикона или Альдо?

– Хорошо, – вот ведь словечко привязалось. – Что-нибудь еще?

– Мы почти очистили вторые дворы, – равнодушно сообщил Карваль. – Пуэн прислал человека. Осыпи прекратились, яму огородили, живых вытащили, теперь вынимают покойников. Ждут землемера.

– Девушек из Агиррэ не нашли?

– Нет, Монсеньор, – Карваль шумно выдохнул, – но мы ищем. Вы не беспокойтесь.

Прелестный совет, и какой простой и понятный.

– Идемте на площадь. – Вот бы бросить все и удрать. В Эпинэ, в Торку, куда угодно, только бы подальше от провонявшей смертью и жадностью Доры. Только некуда ему удирать, потому что эта самая Дора повисла на шее камнем и отправится с хозяином хоть в Рассвет, хоть в Закат. Со всеми своими покойниками, опрокинутыми загородками, перевернутыми телегами и неизбежными подарками, с которых ухмылялись королевские Звери. Разноцветные узелки были всюду: валялись в лужах, высовывались из-под трупов, смеялись в руках оживших выходцев. Он подыхать будет, не забудет даже не покойников – уцелевших. Пустые лица, измятые, изгаженные одежки и пестренькие узелки в руках.

Злобные сказочные тварешки заводили охочих до поживы дураков в трясину, королевские гостинцы выползли из тех же топей.

– Тут есть проход. Свободный. – Никола свернул в какую-то нишу, и они втиснулись в щель между двух слепых стен. Здесь никто не умер, и все равно Эпинэ прибавил шагу. Это было дурью и трусостью, но страх прогнать еще никому не удавалось. Его можно посадить на цепь, загнать в конуру, но не прогнать, а сумеречный, несмотря на ясный день, закоулок казался смертельно опасным

– Монсеньор, там все уже случилось. – Никола по-своему расценил поведение своего кумира. Пришлось сбавить шаг. Эпинэ старался держаться подальше от осклизлых стен и при этом не налететь на Карваля.

Дорога оказалась короткой, Дора вообще была маленькой, куда меньше Нохи, но время словно остановилось, а пятна на стенах, наоборот, двигались вместе с Иноходцем. Крупные, темные пятна, норовящие сложиться во что-то живое и чудовищное.

– Осторожнее, Монсеньор, здесь ступенька!

Любопытно, на входе в Закат есть ступеньки? Мало ли что болтают про него, Закат – это не страшно. Подумаешь, негасимый огонь, то ли дело холодная щель, и в конце – ступенька в грязную безнадежность.

– Лэйе Астрапэ, что это?!

– Вино, Монсеньор.

2

Фонтан на центральной площади все еще бил красным дешевым вином, казавшимся кровью. Выщербленная временем чаша была заполнена до краев, захлебнувшиеся, затоптанные, разбившиеся головы плавали в красной жиже. Вино перехлестывало через край бассейна, багровыми струйками стекало вниз, хлюпало под ногами, сливалось в ручейки и лужицы, обтекая мертвецов и разбросанные вещи, мешаясь с блевотиной, грязью, кровью. Кисло-сладкий кабацкий запах плыл над тем, что должно было стать праздником.

– Во имя Леворукого, – заорал Эпинэ, – да перекройте же вы этот фонтан!

– Уже пытались, Монсеньор, – откликнулся Карваль, – но... Похоже, он будет бить, пока вино не кончится.

А кончится оно в шесть часов пополудни, или в полшестого, если распорядители озаботились хоть что-то украсть. Сейчас начало четвертого, за оставшееся время красной дрянью зальет пол-Талига. Эпинэ с тоской оглядел разгромленную площадь. Он мог уйти, Карваль и «спруты» справятся и без него. Те, кто выжил, уже выжили, а мертвецам от присутствия Первого маршала Талигойи ни жарко ни холодно. Покойникам нет дела ни до маршалов, ни до королей, ни до заливающего их пойла.

– Где герцог Придд?

– У позорных ям. Там хуже всего, там и у галереи.

Что значит хуже? Что может быть хуже торчащих из дрянного вина ног и женщины с вырванными косами?

– Где эти ямы? А, вижу!

Серая фигура в окружении фиолетовых. Сегодня траур уместен как никогда, завтра он тоже наденет серое.

– Как у вас дела, Валентин?

– Господин Первый маршал, – лицо Придда было нежно-зеленым, словно капустная рассада, – правая сторона площади свободна. Мои люди дошли до галереи. К сожалению, она рухнула.

– Благодарю вас, – и это еще мягко сказано, – но теперь вам следует отдохнуть. Вы неважно выглядите.

– Я не могу уйти, – вскинул голову Спрут, – мои люди подчиняются только мне.

– Не можете – возвращайтесь, – пожал плечами Иноходец. – Когда расстанетесь с завтраком, если вы, разумеется, завтракали.

– К моему глубокому сожалению, завтракал, – поклон Придда выглядел жалкой пародией на его всегдашнюю безупречность. – Я вернусь не позже чем через полчаса. Если вам что-то потребуется, обратитесь к графу Гирке.

– Непременно, – пообещал Эпинэ, провожая глазами высокую фигуру.