Зимние вечера - [43]

Она сняла с головы его фуражку, стащила с него пальто, усадила его на диван, укрыла его теплым одеялом и быстро принесла все, что было нужно для приготовления чая. Он как-то машинально подчинялся ей; его била лихорадка, так что зубы стучали. Только после двух стаканов горячего чая он несколько согрелся и пришел в себя.

— Благодарю тебя, Соня, — сказал он, — только ты напрасно заботишься обо мне. Я все равно погибший человек!

— Полно, что это ты! Как так погибший? — спросила Соня, садясь подле него на диван и участливо заглядывая ему в глаза.

— В табеле три двойки… Я не хотел возвращаться домой… — прерывающимся голосом заговорил мальчик. — Мы с Лазаревым уехали по Варшавской дороге… Его отец узнал… Подлец братишка выдал… Он телеграфировал… Нас из Луги привез жандарм… Все узнают… папа… в гимназии… позор!.. — Он не мог больше говорить, упал на диван и истерично зарыдал.

Испуганная Соня побежала за Егором Савельичем. Он стоял в столовой и, очевидно, прислушивался к тому, что делается в комнате сына.

— Дядя! — задыхающимся голосом проговорила девочка. — Дядя, он такой несчастный!.. Сходите к нему!

Егор Савельич подошел к дивану, на котором Митя продолжал рыдать. Он несколько минут молча стоял над ним, с глубокою печалью глядя на него, и не мешал ему выплакаться.

— Ну, довольно! Успокойся, бедный мальчик! — сказал он, наконец, таким мягким голосом, какой редко слышали от него домашние. — Я все устрою, и тебе не будет никаких неприятностей… Успокойся, ложись спать, постарайся заснуть, и не думай ни о чем дурном!

Он сам раздел мальчика, уложил его в постель, укрыл теплым одеялом и перекрестил несколько раз. Никогда не видел Митя своего отца таким ласковым; он удивлялся, он хотел говорить, но не мог. После всех волнений, пережитых в этот день, его охватила полнейшая слабость. Глаза его закрылись как-то сами собой, и он уснул.

Егор Савельич постоял над ним несколько минут и, убедившись, что он спит, на цыпочках вышел из комнаты. Соня стояла около дверей.

— Все кончилось благополучно, — сказал ей дядя мимоходом, — иди спать! — Он дошел до противоположной двери и вдруг вернулся, взял ее обеими руками за голову и крепко поцеловал в лоб.

На другой день Митя чувствовал себя нездоровым и не выходил из своей комнаты. Перед обедом Соня зашла к нему. Он сидел на диване; на столе были разложены его рисунки.

— Представь себе, что случилось! — этими словами он встретил девочку. — Ко мне сегодня утром пришел папа, стал расспрашивать, отчего мне неприятно в гимназии, потом пересмотрел мои рисунки и спросил, буду ли я лучше учиться, если он меня переведет в реальное училище. Я, конечно, сказал, что буду! Кто ему говорил о моем рисовании? Наверное, ты?

— Да, я. Он очень беспокоился о тебе вчера, Митя! Ты думаешь, что он на тебя сердится, так значит и не любит тебя? А это неправда: он тебя очень любит!

— Может быть, — задумчиво ответил Митя, — сегодня он был очень добрый!

Глава V

Спектакль у Веретенниковых назначен был на второй день праздника. Все участники его собрались с утра, чтобы помогать Алеше и его приятелю устраивать сцену и чтобы сделать последнюю репетицию. Всех больше суетилась маленькая Ада, которая заставляла всех и каждого выслушивать те пять-шесть фраз, которые составляли ее роль, и повторяла перед зеркалом все те движения, какими должны были сопровождаться эти фразы. Нина старалась казаться спокойной, но по ее бледности, по той нервной раздражительности, с какою она относилась к окружающим, видно было, что она сильно волнуется. Да и было отчего! Ей не только принадлежала главная роль пьесы, но она была и автором драмы. Детям ее произведение понравилось, но как отнесутся к нему взрослые? Что, если они встретят его насмешкой?

В семь часов все приготовления были окончены. Часть большой столовой была превращена в сцену, в другой части стояли рядами кресла и стулья для зрителей. Зрителей собралось человек пятьдесят. Всем интересно было видеть игру детей и особенно интересно видеть пьесу, написанную девочкой.

Занавес отдернули. Маленькая Ада засмотрелась на публику и забыла, что ей надобно было говорить; Илюша, игравший ее брата, бесцеремонно дернул ее за руку, и она стала очень естественно представлять капризную, балованную девочку. Другие дети хорошо знали свои роли. Приятель Алеши старался подражать настоящим актерам; Алеша вздумал почему-то придать комический оттенок своей роли и возбудил общий смех; к Варе очень шло длинное платье матери и нарядная шляпа с перьями; но всего больше внимания привлекала, конечно, Нина. После каждого акта зала оглашалась громкими рукоплесканиями и криками: «Автора! Автора!» Нина выходила взволнованная чуть не до слез и неловко кланялась во все стороны. По окончании пьесы ей поднесли большой букет цветов и красивую бонбоньерку* конфет. Анна Захаровна украдкой утирала слезы радости, Егор Савельич как-то особенно прямо и гордо держал голову.

* Бонбоньерка — изящная коробка для сладостей.

Сонина роль кончилась в первом акте; со второго она села среди зрителей рядом с Митей и усердно аплодировала актерам.

— Митя, ты рад, что у тебя такая сестра? — шепотом спросила она мальчика.