Зимние каникулы - [73]

— Понимаю, понимаю… — прерывал он рассуждения Огюстена. — Я полностью отдаю себе отчет в том, что Швейцария по нынешним временам также есть совершенная иллюзия. Но что поделаешь: по своей природе люди всегда стремятся в какую-нибудь Швейцарию. Эта исконная потребность человека в некой Швейцарии проявила себя уже в древности, уже в той самой вершине скалы, к которой пристал Ной на своем корабле. Абсолютно абстрактная, сугубо интеллектуальная потребность, ничуть не материальная и лишенная практицизма. «Швейцария» — это просто-напросто одна из особенностей проявления человеческой психики или, если угодно, одна из категорий нашего разума, как и любая другая. «Не будь Швейцарии, следовало бы ее выдумать», — сдается мне, сказал когда-то кто-то. Вот и я сейчас это повторяю, но совсем в ином плане. А на деле Швейцарии нет. И никогда не было! Все это глупости!

Он упирался затылком в переборку салона, и равномерное подрагивание машины, скорее даже самое гудение вибрации, проходившей по волокнам дерева, едва заметными толчками сотрясало костный мозг его клеток. Веки его были опущены, между тонкими губами раскрывалась узкая темная щель. Острые черты его эразмовского профиля смягчались, туго натянутая пергаментная кожа ослабевала. Огюстен чувствовал, что наконец наступила пора сна. Он выпивал остатки коньяка из пузатой рюмки и подводил итог:

— Bah! Qui vivra, verra![43]

1955

Перевод А. Романенко.

МОНОЛОГИ ГОСПОДИНА ПИНКА

Во время работы я обыкновенно слушаю радио. Некоторые этого не понимают — им оно мешает. Коллега Бермот, например, говорит, что никогда так не смог бы работать. Мне же, напротив, радио ничуть не мешает. Я привык. Если передача интересная — слушаю; если неинтересная, то внимание мое выключается автоматически, и я вообще ее не слышу.

А дома я работаю всю вторую половину дня, до самого вечера. Это утомляет, и неудивительно, что я становлюсь несколько рассеянным. Говорят, будто одна работа есть отдых от другой. Все утро я тружусь в учреждении, в своем «Экспортбанке», а после обеда — дома, для «Континенталя». Всегда одни и те же бухгалтерские дела. Мне доверяют — я старый служащий — и разрешают уносить домой счетные книги, особенно когда два дня подряд выходные. Обыкновенно это бывает, если к воскресенью цепляется какой-нибудь государственный праздник. По улицам маршируют оркестры, воинские колонны, а я сижу, углубившись в расчеты «Континенталя», чтобы отдохнуть от «Экспортбанка». Для одинокого холостяка это и впрямь словно бы развлечение. Но тем не менее подчас это утомляет.

Прошлым воскресеньем я работал все утро и после обеда дома, на «Континенталь». Хотелось любой ценой закончить эту работу. В час дня вышел пообедать. Когда вернулся, чтобы продолжить свои занятия, просто обомлел: радиоприемник гремел на полную мощь. Я поспешил повернуть ручку: соседи возмущаются, если в послеобеденные часы кто-нибудь начинает играть на рояле или на всю громкость включает радио. Они начинают стучать в потолок палкой от щетки. Я продолжил свои занятия до самого вечера и снова вышел — поужинать и глотнуть свежего воздуха. И хорошо помню, что перед уходом обратил особое внимание на приемник, чтобы не оставить его включенным. Будучи человеком рассеянным, перед тем как окончательно выйти, я долго вожусь в передней, стою у двери в комнату и проверяю себя: не позабыл ли я опять чего-либо. Дважды и трижды проверяю газ, воду, электричество. (Особенно часто в уборной свет остается гореть.) Но бывает, что и после такой проверки я вдруг возвращаюсь с лестницы. И что же? Чаще всего обнаруживаю включенной электрическую плитку. Это немудрено: она такой конструкции, при которой не видна накаленная спираль. Один мой сослуживец перед Пасхой отправился с женой за город на пять дней. И там им показалось, будто они оставили включенной электропечь. Они вернулись домой на третий день. Не могли выдержать. Разумеется, печь была выключена.

Итак, в воскресенье вечером, перед тем как выйти, я хорошенько проверил, выключен ли приемник. И абсолютно убежден, что я его выключил. Могло случиться, что я открыл газовую конфорку, оставил включенной плитку, на которой кипятил себе чай. Могло случиться, что я позабыл запереть входную дверь (из-за этого я подчас возвращаюсь с лестницы, иногда даже два раза). Но в том, что приемник выключен, я был абсолютно уверен. Понятно, почему именно на это я обратил особое внимание: ведь днем со мной уже произошла такая штука. Помню даже, что для большей уверенности я постарался запомнить последнюю фразу диктора: «Эта инфекция когда-то являлась подлинной напастью для садоводов, но теперь мы располагаем целым рядом эффективных средств против нее, и среди них самым удачным оказался…» Тут я повернул ручку, оборвав диктора на полуслове. А спускаясь по лестнице, повторял про себя эту фразу, гадая, как же называется «самое удачное средство». Мог бы хоть ради названия дослушать! Досада грызла меня, что я этого не сделал.

Представьте, следовательно, мое изумление, когда вечером, вернувшись домой, я нашел свой радиоприемник включенным! Еще на лестнице я услыхал приглушенные звуки танго. И подумал: уж наверняка это не у меня! Охваченный любопытством, я отпер дверь. Но это происходило у меня: уже из передней я увидел освещенную шкалу аппарата. Он очень негромко играл это свое танго — но играл.