Зимние каникулы - [11]

Привык к одной газете, постоянно ее покупал. За день малыми порциями прочитывал от первого слова до последнего. Неспешно ходил и читал, останавливался, бубнил вслух. Откуда-то появился вкус к политике. Особенно перед выборами — очень интересовался, кто победит, чтоб им пусто было!.. Один другого хлеще, страх божий!.. Каждый тянет в свою сторону, поносят друг друга, бранятся, и один — хват, и другой, дьявол их разберет! Свои люди и в одной партии, и в другой!..

Предвыборная маета, суетливость как бы отвечали его характеру и оттого приводили в доброе расположение духа. Разобщенность партий не пугала, в ней он видел проявление великого многообразия нравов в мире божьем, а оживление радовало уже само по себе. Азарт предвыборной гонки, беспощадную борьбу, в которой проявлялась расторопность и жизненная энергия его нации, он считал добрым предзнаменованием для ее будущего.

— Пусть народ покопошится, пускай поцапаются! Все надо испытать!.. Я вот на всякое насмотрелся, и ничего!

В присутствии Мийо Яндрия демонстрирует свой оптимизм неохотно, он сдержан, ведет себя так, будто обеспокоен и не вполне верит в происходящее.

А Мийо всерьез занялся политикой. До поздней ночи сидит на каких-то собраниях, потом с группой парней провожает своего «вождя», молодого адвоката, до дома, а тот что-то им доказывает и объясняет, Мийо идет с ним бок о бок. В воскресенье набиваются в машины и разъезжают по селам, агитируют. Мийо пишет статьи в газеты, хлещет не в бровь, а в глаз! Врежет так врежет, не боится! И слова-то какие — Яндрия не понимает их смысла, да и не слышал, чтобы раньше произносились они дома: «воплощение», «исполинский», «склеп», «стихия», «поодиночке» и все вроде этих. Мийо подбивает его быть с молодежью, голосовать за них. Убеждает: на молодых мир держится, сейчас их время, старикам пора на пенсию. Яндрия молчит, глядя перед собой, не соглашается, но и не отказывается.

Уж он-то знает, на чьей стороне будет. Пусть Мийо говорит что хочет.

Иногда по вечерам Яндрия ходил в партийный читальный зал просмотреть газеты. Тут он и повстречал окружного кандидата, доктора Перо, слушал его выступление. Мудро говорил. Похоже, и доктор Перо запомнил его. «Здравствуй, Яндрия!» — первым приветствовал при встрече.

В читальне он встретил своего бывшего начальника, отставного председателя апелляционного суда Эугена Элснера, тоже переехавшего из Задара; председатель шагнул ему навстречу, любезно стиснул руку, что значительно укрепило авторитет Яндрии. Когда Элснер умер, в партийной газете напечатали: «Чтобы почтить память благородного Э. Элснера, председателя апелляционного суда в отставке, г. Яндрия Кутлача внес в фонд нашей газеты 10 динаров». Яндрия долго носил в кармане этот номер, аккуратно сложенный, часто вынимал, раскрывал и перечитывал заметку.

Однажды Яндрия рассказал доктору Перо о своем бедственном положении, о маленькой пенсии, и доктор обещал походатайствовать, когда будет в Белграде, чтобы ему назначили пенсию по новому закону. Вернувшись, встретил Яндрию в читальне с улыбкой:

— Вот, Яндрия, выхлопотал, скоро у тебя будет пенсия вдвое больше, чем у твоих друзей. И знай, так решил сам старик. Сказал мне: «Передай Яндрии, что я о нем позаботился, чтобы не страдал в старости. И еще передай ему от меня привет».

Пусть себе Мийо говорит!.. Почтение ему и его окружению. А он знает, что делать и на чьей быть стороне. Пусть говорят: старик такой, старик сякой, коррупция, то да се!

Угадал Яндрия в старике нечто, напоминавшее ему империю: порядок, чинопочитание, сознание принадлежности к державе. «Пусть я школу не кончил, но чутье меня не обманывает. У меня всегда был верный нюх. Потому что бог дал неученому человеку внутренний голос, который подсказывает ему, руководит им. И никогда не обманет!» Теперь ему кажется, что его всегда вела какая-то рука, куда бы он ни шел, с того самого дня, когда, еще ребенком, он унес ноги из Клисовцев, и с тех пор, что бы он ни делал, все было во благо, продвигало его вперед. Останься он в Клисовцах, навек бы застрял там и никогда уже из той жизни не выкарабкался!

Мийо женился. Жена принесла с собой хорошее приданое, новое, современное. И с Яндрией была обходительна, внимательна. По воскресеньям он ходил к сыну на обед. Яндрия вовсю расхваливал молодых, сидя с пенсионерами на скамье под пальмами. «Знаешь что, приглядывай за моим стариком, — говорит ей Мийо, — почитай как отца родного!» Через году них родился сын, маленький Яндрия, названный в его честь. Мать звала его Андреем, и Яндрии это не очень нравилось. «Зови его по-нашему», — говорил он снохе.

Теперь Яндрия ежедневно после обеда приходил проведать малыша, приносил ему то игрушку, то кулечек красных, как ягоды, конфет, прилипающих к бумаге; сноха каждый раз клала их на шкаф, оправдываясь, что ребенок сыт, «принял молоко», как она говорила.

Когда мальчик подрос, Яндрия выводил его на прогулку, на солнышко. Разговаривал с ним, все объяснял, показывал пароходы. Приходя с малышом к пенсионерам, пересказывал его слова, поражал слушателей его сообразительностью. В лавке покупал ему только тот шоколад, где под оберткой были картинки: или солдаты лежат в окопе и стреляют, бросают гранаты, атакуют; или приземистая короткоствольная мортира уставилась в небо; или военный корабль, пораженный прямым попаданием в форштевень. И опять объяснял, сопровождая слова имитирующими звуками: бум-бум, дзинь-дзинь, бах, з-з-з!..