Зима мира - [334]

– Но я хочу на тебе жениться! – сказал он. И сам понял, как жалко это прозвучало.

– Ты не можешь на мне жениться, Грег, – сказала она. Она стянула с пальца алмазное кольцо и положила на красную клетчатую скатерть. – У тебя уже есть семья.

И она вышла из ресторана.

III

Мировой кризис достиг критической точки в июне, и Карла с семьей оказались как раз в центре событий.

План Маршалла был утвержден президентом Трумэном, и в Европу начали отправлять первые партии товаров – к ярости Кремля.

В пятницу 18 июня западные союзники предупредили немцев, что в восемь часов вечера будет сделано важное заявление. Семья Карлы собралась в кухне вокруг радиоприемника, включила «Радио Франкфурта» и взволнованно ждала. Вот уже три года как закончилась война, но они до сих пор не знали, что готовило им будущее: капитализм или коммунизм, объединение или разделение, свободу или рабство, процветание или нищету.

Вернер сидел рядом с Карлой, держа на коленях Валли, которому было уже два с половиной года. Год назад они без лишнего шума поженились. Карла снова работала медсестрой, к тому же она была депутатом городского совета от партии социал-демократов. Как и муж Фриды Генрих.

В Восточной Германии русские запретили социал-демократическую партию, но Берлин был в советском секторе оазисом, где управлял совет из представителей четырех союзных держав, называемый Комендатурой, который не утвердил этот запрет. В результате социал-демократы победили, а коммунисты заняли жалкое третье место, пропустив вперед консервативную христианско-демократическую партию. Русские были возмущены и делали все возможное, чтобы создать препятствия избранным депутатам. Карлу это приводило в отчаяние, но она не расставалась с надеждой на независимость от Советов.

Вернеру удалось начать свой маленький бизнес. Он обшарил руины отцовской фабрики и набрал небольшой запас электроматериалов и радиодеталей. Немцы не могли себе позволить покупать новые радиоприемники, но всем хотелось починить старые. Вернер нашел нескольких инженеров, работавших раньше на фабрике, и усадил за работу – чинить испорченные приемники. А сам стал управляющим и продавцом, ходил от дома к дому, от квартиры к квартире, обивал пороги, находил покупателей.

Мод, тоже сидевшая в тот вечер за кухонным столом, работала у американцев переводчиком. Она была одной из лучших и часто переводила на собраниях в Комендатуре.

Брат Карлы Эрик носил полицейскую форму. Вступив в коммунистическую партию – к огорчению всей семьи, – он получил работу полицейского в новых войсках Восточной Германии, созданных русскими оккупантами. Эрик говорил, что западные союзники пытаются расколоть Германию надвое. «Вы, социал-демократы – сепаратисты», – говорил он, цитируя точку зрения коммунистов, как прежде бездумно повторял слова нацистской пропаганды.

– Западные союзники не занимались никаким разделением, – возражала Карла. – Они открыли границы между своими зонами. Почему бы Советам не сделать то же самое? Тогда мы бы снова стали одной страной. – Но он, казалось, не слышал ее.

Ребекке было уже почти восемнадцать лет. Карла с Вернером официально ее удочерили. Она заканчивала школу и собиралась идти учиться на медсестру.

Карла снова была беременна, хотя Вернеру об этом пока не говорила. Она волновалась. У него были приемная дочь и сын, но теперь будет и собственный ребенок. Она знала, что он придет в восторг, когда она ему скажет. Но она решила подождать, чтобы быть до конца уверенной.

Но как же ей нужно было знать, в какой стране будут жить ее дети!

По радио выступал американский офицер по имени Роберт Локнер. Он вырос в Германии и говорил по-немецки без усилий. Начиная с семи часов утра в понедельник, сказал он, Западная Германия переходит на новую валюту, немецкую марку.

Карла не удивилась. Рейхсмарки с каждым днем обесценивались все больше. Большинство людей получали зарплату – если у них вообще была работа – в рейхсмарках, и можно было ими оплачивать траты первой необходимости – такие, как продовольственный паек и проезд, но все предпочитали работать за продукты или сигареты. Вернер своим работникам платил рейхсмарками, но выполнение срочных заказов предлагал клиентам за пять сигарет, доставку в любую точку города – за три яйца.

Карла знала от Мод, что новую валюту обсуждали в Комендатуре. Русские требовали печатные формы, чтобы иметь возможность печатать деньги. Но они уже обесценили прежнюю валюту, напечатав слишком много, и не было смысла вводить новую валюту, если с ней повторится то же самое. В результате Запад отказался, и Советы надулись.

Теперь Запад решил действовать, не ожидая сотрудничества Советов. Карла была довольна, так как с новой валютой Германии должно было стать легче, но она со страхом ждала реакции русских.

Живущие в Западной Германии могли обменивать шестьдесят старых рейхсмарок на три немецкие марки и девяносто новых пфеннигов, сказал Локнер.

Потом он сказал, что в Берлине это происходить не будет, во всяком случае поначалу – и по кухне пронесся общий стон.

Карла, ложась спать, все думала, что будут делать Советы. Она лежала рядом с Вернером, прислушиваясь краем уха, не заплачет ли в другой комнате Валли. Советские оккупанты в последние месяцы становились все более недовольными. Из американской зоны советской тайной полицией был похищен и содержался в заключении журналист Дитер Фрид. Сначала Советы заявляли, что им об этом совершенно ничего не известно, а потом сказали, что арестовали его за шпионаж. Троих студентов исключили из университета за критику русских в журнале. И что хуже всего, советский самолет-истребитель, пролетая рядом со снижающимся пассажирским самолетом «Британо-Европейских авиалиний», задел его крыло, вызвав крушение обоих самолетов, в результате чего погибли команда пассажирского самолета, десять пассажиров и советский пилот. Когда русские злились, всегда страдал и кто-то другой.