Зима мира - [292]

– Наиболее опасен именно он, – сказал Гас. – Пусть он самодоволен и тщеславен, но с ним следует считаться. Президент его обхаживает, и он склоняется к нашей точке зрения, но может и сдать назад.

– Что может заставить его это сделать?

– Он ярый антикоммунист.

– Не вижу в этом ничего плохого. Мы тоже.

– Да, но Артур очень уж категоричен. Он немедленно встанет на дыбы, стоит нам сделать что-нибудь, что он воспримет как заигрывание с Москвой.

– Например?

– Бог его знает, на какие компромиссы нам придется пойти в Сан-Франциско. Мы уже согласились признать Белоруссию и Украину как отдельные государства, лишь для того, чтобы дать России в Генеральной Ассамблее три голоса вместо одного. Мы должны содействовать Советам, однако если мы зайдем слишком далеко, Артур может восстать против всего проекта ООН. Тогда сенат может отказаться его ратифицировать, точно так же, как он отказался от Лиги наций в 1919 году.

– Значит, наша задача в Сан-Франциско – это и Советам угодить, и Ванденберга не разозлить.

– Именно.

Они услышали, что позади кто-то бежит – необычный звук для величественных залов Капитолия. Они обернулись. Вуди был потрясен, увидев, что по вестибюлю бежит вице-президент Гарри Трумэн. Одет он был как обычно: серый двубортный пиджак, галстук в горошек, но без шляпы. Сопровождавший его обычно эскорт помощников и сотрудников службы безопасности, по-видимому, где-то отстал. Он бежал, не сбавляя шага, тяжело дыша, ни на кого не глядя, куда-то несся в страшной спешке.

Вуди с Гасом проводили его изумленными взглядами. Как и все остальные.

– Что за черт… – начал Вуди, когда Трумэн скрылся, завернув за угол.

Гас ответил:

– Я думаю… должно быть, президент умер.

II

Володя Пешков въехал на территорию Германии на десятиколесном армейском грузовике «студебеккер US-6». Грузовик был сделан в Саут-Бенде, штат Индиана, потом по железной дороге перевезен в Балтимор, на корабле пересек Атлантический океан, обогнул мыс Доброй Надежды и прибыл в Персидский залив, из Персии поездом был отправлен в Россию. Володя знал, что американское правительство послало Красной Армии двести тысяч таких «студебеккеров». Русским они понравились: прочные и надежные. Солдаты говорили, что буквы «USA», напечатанные на боку, означают «Убить суку Адольфа».

Им нравилась и еда, которую слали американцы, особенно мясные консервы с названием «Спам», необычайно яркого розового цвета, но поразительно жирные.

Володю отправили в Германию, потому что сведения, получаемые от находящихся в Берлине шпионов, были не столь необходимы, как то, что можно было узнать, допрашивая немецких военнопленных. Благодаря своему беглому немецкому он был первоклассным военным переводчиком.

Переезжая через границу, он увидел официальный советский плакат с текстом: «Красноармеец! Теперь ты на земле Германии. Пробил час возмездия!» И это еще был один из наиболее мягких образцов пропаганды. Кремль раздувал ненависть к немцам, считая, что это заставит солдат лучше сражаться. Комиссары подсчитали – или сказали, что подсчитали, – сколько людей погибло в бою, сколько домов было сожжено, сколько мирных жителей убито за принадлежность к коммунистам, или славянам, или евреям – в каждом городе или деревне, где проходила немецкая армия. На передовой многие солдаты могли назвать число погибших в их родной местности – и они горели желанием ответить Германии тем же.

Красная Армия дошла до последней преграды перед Берлином – реки Одер, которая змеилась с севера на юг через Пруссию. В пятидесяти милях от столицы Германии находился миллион советских солдат – и они готовились нанести удар. Володя был в Пятой ударной армии. В ожидании начала боя он изучал армейскую газету «Красная Звезда».

То, что он прочел, привело его в ужас.

Пропаганда ненависти зашла дальше, чем во всем, что он читал прежде. «Если ты не убил за день хоть одного немца – ты зря прожил этот день! – прочитал он. – Ждешь боя – убей немца перед схваткой. Если одного уже убил – убей второго, для нас нет зрелища приятнее, чем груды немецких трупов. Убей немца – об этом молит твоя старушка-мама. Убей немца – об этом просят твои дети. Убей немца – это вопль твоей родной русской земли. Без колебаний. Без отдыха. Убивай».

Есть в этом что-то отвратительное, подумал Володя. Но скрытый смысл был еще хуже. Автор потакал мародерству: «Немецких женщин всего лишь лишают украденных шуб и серебряных ложек, прежде принадлежавших другим». И была брошенная вскользь шутка об изнасилованиях: «Советские солдаты от любезностей немок не отказываются».

Солдаты вообще не самые культурные люди. То, как вели себя немецкие захватчики в 1941 году, вызывало гнев всех русских. И этими призывами к возмездию правительство подливало масло в огонь их ярости. А сейчас армейская газета дала понять, что с побежденными немцами можно делать все, что угодно.

Прямой путь к Армагеддону.

III

Эрик фон Ульрих мечтал лишь об одном – чтобы кончилась война.

Вместе с другом Германом Бауэром и начальником доктором Вайссом Эрик устроил полевой госпиталь в маленькой протестантской церкви; потом они сели в нефе: делать было нечего, оставалось лишь ждать, когда начнут подъезжать запряженные лошадьми повозки «скорой помощи», полные ужасно искалеченных и обгоревших людей.