Зима, которой не было - [25]

— Я заварю, давайте, — ринулся на кухню он, но предварительно обратился к клиенту. — Проходи пока.

Ненавижу такие моменты. Артем в полушаге от меня. Смотрит с полуулыбкой. А я что? Растерянная, готовая сквозь землю провалиться после того случая. И все равно хмурю брови, кривя рот в надежде показать неприязнь.

— Как дела? — невинно поинтересовался юноша.

— Минут пять назад было все отлично.

Тот усмехнулся и облокотился на стену. Проходить в обитель психоанализа явно не спешил.

— Твои как? — неожиданно для себя поинтересовалась я. Нет, я просто хотела быть вежливой, ничего более.

— Учеба в заднице, — пожал плечами парень. — Дали темы для курсачей. Никогда не писал ненужной фигни для людей, которым это не нужно.

— Мне не понять, — лаконично прекратила эти откровения я.

— Ты хорошо учишься? — поинтересовался Акиншев.

— Сносно.

— Не стараешься?

— Какое тебе дело до моей учебы? — гневным полушепотом спросила я.

— Не хочешь — не отвечай, — слился парень.

— Наконец-то ты это понял.

На кухне отец начал остервенело стучать чашками и ложками. Стоило ему приступить к завариванию чая, как он выходил в какой-то астрал, а по кармическим каналам к нему поступала информация, сколько сахара кому класть.

— Я… пойду, — скривив нарочито приторную улыбку, заявила я, махнув в сторону своей комнаты.

— Удачи, — произнес Артем. Но, едва я успела отойти на шаг, ухватил меня за рукав и добавил: — Мое предложение как-нибудь встретиться все еще в силе.

— Ни за что, — отчеканила я и, вырвав руку из его горячей ладони, направилась к себе в комнату, даже не решившись пообедать.

Пнув рюкзак под кровать, я сбросила с себя тесный пиджак, расстегнула верхнюю пуговицу клетчатой рубашки и рухнула на кровать, потянувшись так, что дыхание сперло. За стеной отец уже что-то бурно обсуждал со своим клиентом — если мой ноутбук не шумел, то вполне можно было услышать их голоса. Правда, понять, о чем они говорят, было практически нереально. Я напряженно слепила веки, пытаясь разобрать речь. Тщетно. Зато я то и дело обращала внимание на то, что голос Артема более походил на музыку. Такую приятную, такую необычную, что под нее глаза закрывались. Сама того не заметив, я молниеносно окунулась в дневной сон под бормотание за гипсокартонной стеной.

В половине шестого меня разбудил отец. Я разлепила веки, приподнялась на локтях и смутно поняла, что на улице уже стемнело.

— Кто ты? Где я? Какой сейчас век? — осипшим голосом произнесла я, подражая столетней старухе.

— Хватит придуриваться, Ева! — с теплотой ответил мне отец и тут же резко нажал на электрический включатель. По моим глазам ударил желтый свет лампы.

— Ладно-ладно, — сдалась я и, растрепанная, вскочила со своего места. — Сделаю я уроки. Обещаю.

— Когда я дежурный врач, все время переживаю за тебя, — вздохнул папа. — Иногда хочется позвонить среди ночи, чтобы узнать, все ли в порядке.

— Если бы ты позвонил посреди ночи, то у меня все явно было бы не в порядке, — угрюмо отозвалась я. — Через тридцать дней мне семнадцать. А через год и месяц я стану совершеннолетней. Ты так и будешь угнетать меня?

— Вообще-то я хочу, чтобы все было как можно лучше… И чтобы ты мне в этом помогала.

— Окей, — всплеснула руками я, а затем присела в нелепом реверансе. — Чем я могу тебе помочь?

— Артем оставил свой бумажник в прихожей. Полчаса назад позвонил и сказал, что заедет за ним в восемь. Я к этому времени уйду. Отдашь за меня?

— Почему он растяпа, а я должна отдуваться?

— Ты сказала, что поможешь…

— Да, да! — я вновь рухнула на кровать и взялась за мобильный. — Помогу, чем смогу.

— Я… Дал ему твой номер.

— Мой номер?! — я едва не выругалась. Еще телефонного террора мне тут не хватало.

— Будет лучше, если он предупредит тебя заранее, разве нет? Вроде бы он хороший парень. Ему можно доверять.

Я бы на твоем месте так не думала.

— Наверное, можно, — я вновь оказалась в вертикальном положении, а затем опустила голову, начав остервенело орудовать по спутанным волосам расческой. — Я плохо с ним знакома.

Не знаю, вранье это было или нет.

— Тем более, — не переставал настаивать папа. — Какая тебе тогда разница?

Я встряхнула медной гривой и, выпрямившись, с укором взглянула на отца. Правда, он глядел на меня с укором ответным. Да так, что пришлось поежиться. Я прекрасно знала, что часто расстраиваю его по пустякам. Но со своим сучьим характером справиться было так же сложно, как оседлать бешеного быка на родео.

— Ладно, — сдалась под натиском этого взгляда я. — Отдам. Оставь в прихожей.

— Спасибо, — ответил отец и оставил на моей макушке поцелуй.

Стоило ему только выйти из моей комнаты, как я пнула джинсы, валявшиеся на полу, и тихо выругалась.

Через час папа всячески выразил свои волнения обо мне (он всегда так делал, когда сваливал на ночное дежурство) и ушел, оставив меня в одиночестве. Правда, не сказать, что его присутствие как-то разбавляло мое уныние. Брэдбери это удавалось куда лучше.

Оказавшись в своей комнате, я зачем-то выдвинула ящик и достала оттуда пенал, до отказа набитый косметикой. Я вытряхнула всё содержимое на комод и начала перебирать декоративку, недоумевая, когда я успела столько всего накопить. Да, я часто покупала карандаши для глаз и бровей, тени, консилеры и всяческие женские «обманки», но почти никогда ими не пользовалась. Отец сказал бы, что это потенциальное желание нравиться и страх его реализовать. Но на самом деле в парфюмерном недалеко от дома часто бывают скидки.