Зима 0001 - [12]

У дверей стоит Сосед. Не обижай его.

Мне все понравилось».

Письмо было написано не в сети, а на клочке бумаги, приколотом брошью к диванной подушке. Егор повертел в пальцах золотую птичку с рубиновым глазом и бережно положил ее на стол. Затем встал, наугад сделал несколько условно спортивных упражнений и, напевая, отправился умываться. Взглянув в зеркало, он подумал, что жизнь все-таки хороша.

До десяти был еще целый час – он вполне успел бы перекусить, но ему не давала покоя коробка с КИБом. Сбоку на ней был изображен человек с шестью руками, ниже стояло черное и броское: «Мажордом. Версия 245.»

Борясь с желанием достать блок, Егор внимательно рассмотрел картинку – многорукий мужчина был далеко не молод, а кожу фотомодели покрывал удивительно плотный загар, что, конечно, не могло не отразиться на его здоровье.

Шесть рук – это оригинально. Дескать, работящий. Но почему старик? Это такой рекламный ход, решил Егор. Голую бабу любой дурак наклеит, а старика – нет. Молодцы, зацепили.

Егор извлек из упаковки нечто в защитной оболочке. Расковыряв пенопластовую скорлупу, он добрался до матовой поверхности.

С виду двести сорок пятый квазиинтеллект-блок ничем не отличался, скажем, от двести сорокового или от того старья, что было установлено в его квартире. Все КИ-блоки выпускались полностью совместимыми, отсюда и одинаковая форма, но в этом, умном и быстром, чувствовалось какое-то внутреннее содержание, какая-то иная энергия – не та, что исходила от Холуя.

На замену КИБа Егор потратил не более минуты: сдвинул в сторону маленький коврик, откинул на полу квадратный люк и, вытащив Холуя, вставил на его место новый мажордом. Маришка права – зачем сопротивляться тому, о чем мечтал? Все равно она его не продаст, разве что какому-нибудь старьевщику. Бэушный аппарат никому не нужен.

Называя КИБ бэушным, Егор кривил душой – он, конечно, заметил, что блок новый. Просто Маришка сделала ему дорогой подарок. Спасибо тебе, Маришка.

– Ну что, Холуй? – Глумливо произнес Егор, обращаясь к пыльному корпусу. – Попил ты моей кровушки, хватит уже. Небось, не верил, что расстанемся? Так-то, рухлядь вонючая. Молчишь?

Холуй молчал.

– Вот и молчи.

Егор отнес его к утилизатору, но, постояв перед пустой пастью приемного лотка, засомневался. Неизвестно, как у них с Маришкой сложится в дальнейшем, а не имея работы, мажордом не купишь. Разве что Холуя номер два.

Вернувшись в комнату, он поискал глазами и не придумал ничего лучше, как сунуть блок в стенной шкаф. Там как раз завалялась пустая коробка из-под обуви – Холуй вошел в нее идеально.

– Вот твое место, – объявил Егор. – Здесь у тебя и программа «ночь», и программа «день», и все на свете. Командуй.

Ему не терпелось опробовать новый КИБ и, подсмотрев в письме его имя, Егор сказал:

– Сосед!

– Слушаю, хозяин.

– «Хозяин» не надо. Будешь звать меня Егором.

– Договорились, Егор, – ответил мажордом.

Голос был выразительным, хорошо интонированным – с таким можно забыть, что он не человек, а железка. Егор представил, как Маришка вечерами болтает с электронной тезкой. А ведь раньше она разговаривала с этим.

– Сосед!

– Слушаю, Егор.

– Это у тебя вторая инсталляция?

– Да, вторая.

Значит, все-таки использованный. На душе у Егора полегчало.

– Вот так, браток, и ты уже устарел, – сказал он. – И тебя на кого-то променяли.

– Променяли, согласен. Но я не устарел. Двести сорок пятая модель – это вершина…

– Ясно, ясно. Я ведь тоже вершина. Эволюции. Мы с тобой оба – вершины.

– Я не то имел в виду, – возразил Сосед. – В КИБе двести сорок пятом технический ресурс полностью исчерпан. Для создания более совершенного квазиинтеллекта нужен новый прорыв в фундаментальной физике. А это невозможно.

– Неужели? Разве процесс познания не бесконечен?

– Распространенное заблуждение, построенное на элементарной логической ошибке. Процесс познания закончен. Если кто-то чего-то не знает, так только потому, что не получил должного образования. За последние сто лет учеными не сделано ни одного открытия. И уже не будет сделано.

– Угум… А внепространственный перенос? Если он изобретен, то почему мы им не пользуемся?

– Потому, что он не изобретен, – после короткой паузы ответил Сосед.

– Сам себе противоречишь.

– Нисколько. Внепространственный перенос невозможен.

– Во, загнул! Как же сюда все доставили – и людей, и машины? Пешком, на звездолетах?!

– Звездолеты – тоже нонсенс. Путем несложных вычислений можно установить, что при таком расстоянии необходимое количество топлива превысит общую массу космического корабля.

– По-моему, ты перегрелся. Говорил про логические ошибки, а сам что? Если нет ни кораблей, ни переноса, то как мы попали на Близнец? Съел, да? А вот еще: ты, наверное, не в курсе, но камера внепространственного переноса на Близнеце имеется. То, что она не работает, это печально. Но она су-ще-ству-ет! – Победоносно закончил Егор. – Все, отбой, мне некогда.

Рассуждения нового мажордома его немного обескуражили, но в общем он остался доволен. Холуй сказал бы, что информация недоступна, или что-нибудь в этом роде. Холуй годен исключительно для выдвигания-задвигания журнального столика. А с Соседом, оказывается, можно побеседовать. Егор на некоторое время даже забыл, что спорил с набором радиодеталей. Теперь он понимал, почему Маришка так относится к своей… Маришке. Двести сорок пятые – они почти живые.