Зигзаги судьбы - [3]
Параллельно я делала свои учебные задания, собрала и сделала за лето большой гербарий местных растений. Это был тоже очень увлекательный и творческий процесс. У каждого растения нужно было собрать цветы, листья и корень, все это правильно высушить, аккуратно пришить на лист ватмана и подписать его русское и латинское названия и классификацию.
В Кандалакшском заливе располагались острова Кандалакшского заповедника. Недалеко от нас находился остров Великий. Там, по слухам, жил в одиночестве странный лесник с причудами, который ни с кем не общался, свято берег свой остров и никого туда не пускал. Если кто-то подплывал на лодке, он выходил на берег с ружьем и отправлял посетителя обратно. Звали его Артур Васильевич Пудов. Иногда он приезжал на биостанцию за продуктами и, пополнив свои запасы, быстро уезжал обратно. Как-то нам удалось познакомиться, и, узнав мою фамилию, Артур Васильевич очень оживился. Оказывается, мой отец не раз бывал у него на острове, и они подружились. Мы с Володей были приглашены в гости, что было редким событием и большой честью.
Остров был очень красивый, с полосатыми скалами, нетронутой природой, огромным количеством ягод и грибов. Артур жил в небольшой избушке на берегу, с очень простым бытом — печка, лавка, стол со свечками и керосиновой лампой, простая хозяйственная утварь. Меня поразила стоявшая на столе полная клавиатура от пианино. Она была искусно вырезана из дерева, с рельефными клавишами, покрашенными белой и черной краской. Каждый день Артур Васильевич на ней «играл». Оказывается, он когда-то имел музыкальное образование, и чтобы не терять технику и тренировать пальцы, сам сделал себе эту клавиатуру. А музыка, по его словам, звучала у него внутри. Мы подружились и не раз бывали у него в гостях. Он всегда был нам рад, угощал оладушками и даже разрешал собирать на острове грибы и ягоды.
В сентябре мы решили уехать в Москву. В октябре должен был родиться ребенок.
Опять Москва
Вернувшись, мы сняли однокомнатную квартиру на окраине Москвы, куда надо было ехать на электричке. Там было дешевле.
Володя записался на двухмесячные курсы водителей такси.
Однажды утром я проснулась и поняла, что у меня отошли воды. Я очень перепугалась и не знала, что делать. Телефона у нас не было. В то время (1977 год) домашние телефоны были еще не у всех. Люди становились на очередь и могли потом годами ждать, когда к ним проведут телефонную линию. Мобильные телефоны были вообще из области фантастики. Зато у нас во дворе был телефон-автомат, куда нужно было опустить двухкопеечную монетку, чтобы сделать звонок. Но звонить мне все равно было некуда. Соседки дома тоже не оказалось. Я выбежала на дорогу и стала ловить машину, чтобы поехать в роддом. Завидев испуганную и сильно беременную женщину, несколько машин проехало мимо. Наконец, попался сердобольный таксист, который и отвез меня в больницу. Это был специализированный роддом, в котором меня наблюдали, так как я относилась к немногочисленным 15 % населения с резус-отрицательной кровью. Там же начали использовать при родах закись азота — веселящий газ, который мне и дали, когда начались схватки. Считалось, что газ этот безопасный и выводится из организма через 10–15 минут. Особого веселья я не испытала, но вся реальность уехала куда-то далеко в туннель. За 15 минут до полуночи я родила. «Мальчик» — сказала акушерка, подняв в воздух красно-синее сморщенное тельце.
Володя, приехав домой с курсов и не обнаружив меня дома, тоже приехал в роддом и там ждал до конца. Потом я лежала в палате, вцепившись мертвой хваткой в края железной кровати, потому что, как мне казалось, кровать все время поворачивалась перпендикулярно к полу, и чтобы с нее не свалиться, я должна была крепко держаться. Так продолжалось всю ночь. По-видимому, это была реакция на закись азота.
С ребенком все оказалось в порядке, резус-конфликта не произошло, и через неделю меня выписали домой. Сына назвали Егорушка.
Началась совсем другая жизнь. Дни и ночи смешались. Я хронически недосыпала, так как первые три месяца Егорка вообще не спал по ночам. Днем надо было кормить, потом сцеживаться, пеленать, стирать, опять кормить. Стиральной машины у нас не было. Памперсов тогда тоже не было. Были марлевые подгузники, которые я сама шила, байковые пеленки и кусочки клеенки, чтоб не промокало. Все это надо было непрерывно стирать вручную и где-то сушить. Костяшки пальцев от непрерывной стирки были напрочь стерты и кровоточили, все поверхности в квартире были завешаны пеленками и распашонками.
Выживать финансово было тоже очень тяжело. Аренда квартиры стоила пятьдесят рублей в месяц. Стипендия Володи на курсах была сорок семь рублей. Просить помощи у родителей не хотелось и не позволяла гордость. Ведь у меня в жизни был мужчина, который должен о нас заботиться. Спасало то, что у меня было много молока, и я его сдавала. Каждый день ко мне ходили две мамы и брали по бутылочке за пятьдесят копеек. Таким образом у меня получался рубль, на который я покупала еду на день. Это был более или менее один и тот же набор: два свиных антрекота по тридцать три копейки, треугольный пакетик молока, батон хлеба и несколько картофелин. Иногда накапливались копейки на тортик, и это был праздник.
Перед вами история взросления дочери знаменитого детского психолога Ю. Б. Гиппенрейтер — Марии Гиппенрейтер.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.