Зигмунд Фрейд - [50]
Салли печально посмотрела вдаль, потом с оптимизмом продолжила:
– Вообще отец у меня музыкант. Я от него унаследовала неплохой слух и вокальные способности. Мечтала даже стать певицей, как Рианна. Не слышали? Очень популярная. Тоже родом с Барбадоса… Ну не важно, – заметила она извиняющееся выражение на лице Зигмунда. – Вскоре я убедилась в наивности этой мечты и поняла, что мне ничего не светит… Так я стала продавщицей в секс-шопе… У вас снова телефон – сникла Салли, услышав знакомую мелодию, назойливо доносящуюся из кармана Зигмунда.
– А ваша крошка неугомонная! – язвительно заметила она.
– Да…, «ей», видимо, не спится… – виновато пробубнил он, в очередной раз вытащив бестолковый аппарат. – Вы не знаете, как это остановить?
– Давайте помогу! – Салли бесцеремонно выхватила телефон из его рук и с глубоким удовлетворением отключила. – Теперь вас никто не потревожит! – радостно вернула она выключенный мобильный.
– Спасибо, – поблагодарил ее Зигмунд, надеясь, что «крошкино» возмущение будет недолгим.
– Но если вам уже нужно идти… – вдруг почувствовала угрызения совести Салли.
– Нет, нет! Все в порядке! – заверил ее Зигмунд.
– Правда…? Я пойму… Тем более я живу недалеко отсюда – не успокаивалась Салли, вызвав в нем легкое замешательство от столь интересной оговорки.
– Живете неподалеку?… – переспросил он.
– Да… – ее голос стих. Она выжидательно посмотрела на него.
– Вы не против, если я вас провожу? – вкрадчиво спросил Зигмунд.
– Конечно нет! – оживившись, воскликнула она.
Зигмунд поднялся с дивана и элегантно предложил ей руку. Она игриво улыбнулась в ответ и опустила свою ручку на его локоть. Они покинули веранду и направились по узкому переулку в сторону дорожного кольца.
– Ого-го! Вот это да! Эй, красотка, ты решила выгулять своего дедушку? – раздался сбоку мерзкий хохот.
Зигмунд резко повернул голову и заметил трех, изрядно выпивших, вульгарных мужиков, откровенно оценивающих вид его спутницы.
– Пойдем лучше с нами развлечешься! Мы угостим крепеньким! – выкрикнул один из них.
Зигмунд замедлил шаг.
– Не обращайте внимания на этих болванов! – испуганно попросила его Салли.
– Ой, ой! Что нам сейчас будет! – распоясался главный заводила, заметив намерения старика.
Это непристойное кривляние, оскорбляющее молодую, красивую девушку и нацеленное на унижение достоинства Зигмунда перед ней, напомнило ему один инцидент из прошлого, произошедший с ним и его повзрослевшими детьми во время отдыха в горах. Тогда они возвращались с прогулки и обнаружили, что дорогу к их отелю преграждает шумная толпа, из которой в их адрес доносились антисемитские выкрики. Размахивая в воздухе тростью для прогулок, Зигмунд без колебаний пошел на них с таким выражением лица, что заставил их расступиться перед собой.
В случае необходимости он мог производить пугающее впечатление своим суровым и гневным взглядом. Именно так он смотрел на нацистов, вломившихся в его дом в 1938 году.
Такой же гнев, яростный и беспощадный, бушевал сейчас в его груди. Оставив Салли в стороне, он грозно двинулся на этих ублюдков.
– Сейчас же попросите у нее извинений! Иначе вам не поздоровится! – прорычал Зигмунд, воинственно сведя брови.
– Хорошо, хорошо, – трусливо забормотал заводила, изменившись в лице.
– Не слышу! – рявкнул Зигмунд.
– Извиняюсь! – промямлил заводила.
– Что?! – грозно повторил Зигмунд.
– Прошу меня извинить… Это была неуместная выходка, – поправился мужчина.
– Вам что, нужно особое приглашение?! – гневно обратился Зигмунд к двум оставшимся, странно притихшим мужчинам.
– Прошу извинить… – в два голоса заскулили они, виновато тряся головами.
Зигмунд с призрением оглядел каждого. Заметив, как трусливо уткнулись в землю их пьяные взгляды, он, удовлетворенный эффектом, зашагал обратно к Салли. Вновь предложив ей руку, он повел ее дальше по направлению к дому. Потрясенная его мужеством, она безмолвно шла рядом, держа Зигмунда под руку и гордо подняв голову, чувствуя себя настоящей королевой. Остановившись на полутемной улице, она с восхищением посмотрела ему в глаза и негромко, с грустью в голосе, произнесла:
– Вот мой дом…
Взглянув на невысокое здание, Зигмунд печально улыбнулся, с досадой понимая, что их встреча закончилась, и впереди ждет лишь расставание. Салли, едва касаясь, провела пальцами по его щеке, приблизила свое лицо к его лицу и нежно поцеловала в губы. Зигмунд стоял не шевелясь, робко глядя на ее таящий в тени лик. Она сделала неуверенный шаг к дому, но вдруг обернувшись к нему, слегка смутившись, спросила:
– Вы не зайдете ко мне?
Второй раз повторять не пришлось…
В темноте послышалось, как осторожно открылась входная дверь. Щелкнул настенный выключатель, и мягкий свет, забрезживший сквозь коридорный проем, под косым углом лег на край потолка и стену.
Дэвид вскочил с дивана, завязал пояс халата, подцепил ногами домашние тапочки и зашаркал из гостиной в коридор.
– Ну Зигмунд! – потирая глаза, заныл он. – Где вас носит? Три часа ночи! Я тут уже весь извелся, названивая вам! И почему телефон был отключен?.. Вы что, пьяны?! – прищурился Дэвид, увидев подозрительно довольное выражение лица старика.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Мемуары выдающегося менеджера XX века «Моя жизнь» – одна из самых известных настольных книг предпринимателей, в которой содержится богатейший материал, посвященный вопросам организации деятельности. Выдержав более ста изданий в десятках стран мира, автобиография Генри Форда не потеряла своей актуальности для многих современных экономистов, инженеров, конструкторов и руководителей. За плечами отца-основателя автомобильной промышленности Генри Форда – опыт создания производства, небывалого по своим масштабам и организации.
«Без любви жить легче» – это воспоминания человека, который «убивал на дуэли, чтоб убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал», но вечно стремился к благу и, оценивая прошлое, искренне раскаивался во всем содеянном. Приступая к изложению «трогательной и поучительной» истории своей жизни, Л. Н. Толстой писал: «Я думаю, что такая написанная мною биография будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений…» Перед вами исповедь горячего сердца, которое металось от безверия к отрицанию искусства, но вечно стремилось к внутренней правде: «Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.».
«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности.
Когда подняли безымянную плиту, под нею оказались еще несколько тяжелых плит (две были отлиты из металла). Император покоился в четырех гробах, заключенных друг в друга. Так англичане стерегли его после смерти… Наконец открыли последний гроб. В истлевшей одежде, покрытый истлевшим синим плащом с серебряным шитьем (в нем он был при Маренго), император лежал совершенно… живой. Он был таинственно не тронут тлением!