Зигмунд Фрейд - [46]
– Да! Чувствуйте себя как дома! – пробормотал Дэвид, все еще размышляя. Зигмунд, улыбнувшись, приложил телефон к уху и вышел из комнаты. Через минут пять он вернулся воодушевленный и будто даже помолодевший.
– Знаете, я хотел бы прогуляться по городу – заявил он.
– По городу?! – опешил Дэвид. – Но сейчас девятый час, может, мы прогуляемся завтра? Тем более, сегодня был такой тяжелый день…
– Честно говоря… – слегка замялся Зигмунд. – Я хотел бы сам… прогуляться…
– Как сам?! То есть один?!
– Не то чтобы совсем один… С девушкой…
– С девушкой?!
– Да… С той продавщицей из магазина…
Зигмунд ощутил себя неловко из-за того, что ему приходится отчитываться, как подростку, перед человеком, годящимся ему в сыновья. Но Дэвид был так явно обескуражен столь неожиданным развитием событий, что никак не мог сообразить, как же ему реагировать. Запрещать или отговаривать старика казалось бестактным и невежливым, потакать же его сомнительной прихоти – авантюрным и безответственным. Соломоново решение оказалось где-то посередине его терзаний и убеждений.
– Честно говоря, я немного растерян, – начал он.
– Я понимаю, – снисходительно согласился Зигмунд.
– Вы уверены, что не потеряетесь в городе? – решил лишний раз удостовериться Дэвид перед тем, как поставить условия.
– Не беспокойтесь, я еще помню Лондон, – поддел того Зигмунд.
– Хорошо… – засуетился Дэвид, ощупывая карманы пиджака. – Я вызову вам такси. Прошу обратно возвращайтесь тоже только на такси. Деньги я вам дам. На вечер тоже…, в случае если вы пригласите эту девушку…, продавщицу… Боже! Зигмунд, вы с ума сошли! – воскликнул он, но, увидев абсолютное спокойствие на лице старика, взял себя в руки.
– И пожалуйста, еще кое-что! Вот, возьмите мой телефон и держите его при себе! – потребовал Дэвид, возвращая свой мобильный Зигмунду.
– Не знаю, пригодится ли он… – засомневался тот. – К тому же я не уверен, что сумею им воспользоваться.
– Все очень просто! – подбодрил его Дэвид. – Во время звонка тут появится зеленый кружок. Тыкните на него пальцем! Отвечайте только, если появится надпись «Крошка»! Это будет звонить моя жена, вернее я с ее телефона! Ни на какие другие звонки не отвечайте! Вам понятно?
– Предельно! – с иронией заверил старик.
– И прошу вас, Зигмунд! – взмолился Дэвид. – Только не вляпайтесь в какую-нибудь историю! Будьте осторожны…
– Я постараюсь, – на этот раз совершенно серьезно, без кривляний, пообещал тот.
Ночное свидание
– Сегодня был просто сумасшедший день! – полным драматизма голосом пожаловалась Салли, изящно пригубив бокал игристого шампанского Moet & Chandon.
– Правда? – посочувствовал ей Зигмунд, так естественно изобразив на лице озабоченность.
– Врагу бы не пожелала! – замученным голоском прощебетала она, хмелея от прохладного напитка и трогательной заботы в глазах Зигмунда.
– Привезли новою коллекцию нижнего белья. Полдня ушло, чтобы обновить витрины. К тому же пока все это перемерила! – кокетливо посмотрела она на него, теряя контроль над собой. Зигмунд завороженно вздернул брови.
– Между прочим, кое-что из коллекции сейчас на мне, – рассмеялась Салли, все больше умиляя его своей непосредственностью. Зигмунд держался по-джентльменски – скромно хмыкнул и понимающе выпятил губу. На нескромный вопрос он не решился.
– Это ведь то самое здание, где находится ваш замечательный магазин? – чтобы как-то отвлечься, он обратил внимание на возвышающийся напротив ресторана массив торгового центра.
– Да, здесь, – подтвердила Салли, невольно оглянувшись на «то самое здание». – Нужно всего лишь подняться по эскалатору и немного пройтись.
На ее лице появилась озорная улыбка.
– Это ничего, что мы остановились здесь? Или, может, вы хотели посидеть где-то в другом месте? – вдруг встревожилась она, осознав, что не предоставила никакого выбора ночного заведения. Мысль о «другом месте» Зигмунду показалась заманчивой, но ее решением расположиться под теплом обогревательных ламп на уютной веранде этого ресторана он был вполне доволен. К тому же вокруг почти никого не было, а весь персонал суетился внутри ресторана. Так что столь приятный тет-а-тет проходил в довольно интимной обстановке.
– Абсолютно подходящее и симпатичное место – осмотрелся Зигмунд и внимательно взглянул на нее. – А главное, в такой милой компании…
Салли одарила его нежным взглядом и из вежливости поинтересовалась:
– А как прошел ваш день?
– В общем-то ничего особенного, – словно стараясь припомнить прошедший день, Зигмунд состроил скучную физиономию. – Сходил на один семинар с утра, потом прогулялся по городу.
– Оу, мне бы так… Прогуляться по городу… Без всяких хлопот…
Мечтательно изогнулась она на диванчике. Зигмунд грустно улыбнулся.
– В следующий раз возьмите меня с собой! – в шутку потребовала она.
Не исключая такую возможность, Зигмунд охотно кивнул.
– Хотя, могу предположить, что ваш молодой человек не будет в восторге, – предостерег ее он.
– Его уже месяц как след простыл, – равнодушно махнула рукой Салли. – Вернее, я его выставила за дверь… Бесполезное трепло. Столько самовлюбленных разговоров о себе, хотя было бы там хоть чем на деле хвастаться! – посетовала она.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Мемуары выдающегося менеджера XX века «Моя жизнь» – одна из самых известных настольных книг предпринимателей, в которой содержится богатейший материал, посвященный вопросам организации деятельности. Выдержав более ста изданий в десятках стран мира, автобиография Генри Форда не потеряла своей актуальности для многих современных экономистов, инженеров, конструкторов и руководителей. За плечами отца-основателя автомобильной промышленности Генри Форда – опыт создания производства, небывалого по своим масштабам и организации.
«Без любви жить легче» – это воспоминания человека, который «убивал на дуэли, чтоб убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал», но вечно стремился к благу и, оценивая прошлое, искренне раскаивался во всем содеянном. Приступая к изложению «трогательной и поучительной» истории своей жизни, Л. Н. Толстой писал: «Я думаю, что такая написанная мною биография будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений…» Перед вами исповедь горячего сердца, которое металось от безверия к отрицанию искусства, но вечно стремилось к внутренней правде: «Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.».
«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности.
Когда подняли безымянную плиту, под нею оказались еще несколько тяжелых плит (две были отлиты из металла). Император покоился в четырех гробах, заключенных друг в друга. Так англичане стерегли его после смерти… Наконец открыли последний гроб. В истлевшей одежде, покрытый истлевшим синим плащом с серебряным шитьем (в нем он был при Маренго), император лежал совершенно… живой. Он был таинственно не тронут тлением!