Зигмунд Фрейд - [49]

Шандор Ференци, коллега и доверенное лицо Фрейда в двадцатом веке, писал о том, как его учитель работал в ранние годы. Предположительно, эти записки были основаны на рассказах Фрейда. В мае 1932 года Ференци отмечал, что Фрейд работал со своими первыми невротиками «страстно» и «увлеченно», «если необходимо, часами лежа на полу рядом с человеком, бьющимся в невротическом припадке». Имелась ли в виду конкретная пациентка, требовавшая столько внимания, и не была ли это Анна фон Либен? Фрейд подчеркивал, что он не мог позволить ей освободиться от эмоционального гнета с другими врачами. Только с Фрейдом у нее получались «все слезы, все выражения отчаяния», необходимые для катарсиса. Как и в случае Йозефа Брейера и Берты Паппенгейм, для «лечения разговорами» было необходимо его присутствие. Не обнаружил ли он, как Йозеф с Бертой, что за такие близкие отношения приходится платить?

Психоаналитики впоследствии признают наличие элемента эротики в отношениях пациента и аналитика и будут считать его довольно распространенным. Психоаналитик, как писал Фрейд в 1914 году, знает, что работает с мощными силами и должен «продвигаться так же осторожно и добросовестно, как химик». В 1888 году он и не подозревал о существовании этих «мощных сил». Было бы неудивительно, если бы его посещения Анны фон Либен создали бы между ними некие эмоционально-интимные отношения с оттенком эротики, с которой он не мог справиться. Возможно, именно потому в «Этюдах по истерии» об Анне написано так мало. В девятнадцатом веке люди говорили о враче – любом враче – и его пациентках-истеричках с понимающей улыбкой. Аксель Мунте, наблюдая за Шарко в «Сальпетриере», сказал, что он разделяет «судьбу всех невропатологов – его окружает толпа невротических дам».

В описании ранних случаев истерии появляется тема секса, хотя и не очень явно, потому что Фрейд, по его собственному признанию, еще сам не осознавал в полной мере ее значимости. В некоторых случаях проблема секса выходит на первый план, как, например, в истории Катарины. Еще одна – это история «Девушки с зонтом», случай которой был описан в примечании к книге. Это была дочь врача, у которой были проблемы с ногой, и для ходьбы она опиралась на зонт как на трость. Под гипнозом в присутствии отца она сказала «всего одну значительную фразу», которая намекала на сексуальную психологическую травму, связанную с ним. Отец больше не приводил дочь к Фрейду. Позже Фрейд создал теорию о сексуальном совращении (соблазнении) детей, от которой впоследствии отказался. Он не мог разобраться в сексуальности своих родителей и в своей собственной.

В этот же ранний период одна пациентка проснулась от гипнотического сна и «обняла меня за шею», причем в этот момент в комнату вошел кто-то из прислуги. Фрейд описывал этот эпизод не раз. Была ли это Анна фон Либен или же Фанни Мозер, которая за свою жизнь перевидала немало врачей и, как говорили, спала не с одним из них?

После смерти Фрейда Волчий Человек объяснил одной журналистке, почему Фрейд, которого он знал не только как психоаналитика, но и как друга, предпочитал сидеть на кушетке в голове пациента. «У него была пациентка, которая хотела его соблазнить, – насмешливо заявил Панкеев, – и она постоянно задирала юбку».

Возможно, это правда, и Фрейда преследовали соблазнительницы. Если и так, они были разочарованы. Впрочем, мы можем предположить, что некоторые из них причинили ему немало страданий.

Глава 12. Друг

В 1890– х годах Фрейд часто страдал от неуверенности и беспокойства, и его поддерживало лишь желание доказать, что он может разгадать тайну человеческого сознания. Он был как легендарный герой, который стремится выполнить задачи, непосильные для смертных. Он считал решение делом жизни и смерти, от которого действительно зависела его жизнь. Им владел суеверный страх смерти в определенном возрасте (он думал о различных годах), его здоровье оказывалось таинственным образом связанным с его мыслями. Если бы не письма Флису, мы знали бы об этом очень немногое.

Внешне в жизни Фрейда ничего особенного не происходило. Он был главой растущей семьи. Пациенты, приходившие на прием, наверняка иногда слышали детские крики за стеной. Но видели они только служанку, которая провожала их в узкую комнату для ожидания (жесткие сиденья, старые журналы), а также самого Фрейда в кабинете – одетого с иголочки, темноглазого, пропахшего любимыми им сигарами. Он, бывало, выкуривал до двадцати штук в день – по его словам, это было его «щитом и мечом в битве жизни».

Светская жизнь Фрейда была достаточно скромна. Традицией стали вечера, на которых они играли в тарок, популярную в Вене карточную игру. Фрейд иронически называет субботнее времяпрепровождение «оргией тарока». Обычно тарок следовал за сытным ужином у Леопольда Кенигштейна, окулиста, и его жены. На следующее утро все страдали от несварения желудка. Оскар Рие тоже принадлежал к числу друзей, игравших в тарок, но у него дома Фрейд чувствовал себя не так комфортно. Оскар не всегда хорошо отзывался о его работе, а его жена Мелани угощала гостей цыпленком и цветной капустой, которые Фрейд терпеть не мог.