Жюль Верн - [27]

У меня вызывает сомнение, будто на «обедах одиннадцати холостяков» он произносил «в высшей степени сальные стишки», как утверждает его нантский биограф[35], которая, пользуясь, может быть, отдаленными воспоминаниями жителей Нанта, осталась под впечатлением, что молодой человек являлся для своих чопорных сограждан скандальной личностью! Разве город его детства не нашел, что такая невинная комедия, как «Сломанные соломинки», была вызовом приличиям?

Письмо Тома Мезоннэва от 25 сентября 1925 года вносит ясность в это дело.

«Шарль Мезоннэв был другом детства Жюля Верна, и в течение всей жизни они не порывали друг с другом. Именно Жюль Верн устроил в Амьене брак моих отца и матери. Жюль Верн был компаньоном моего отца у Эггли, и благодаря моему отцу Жюль Верн, который отнюдь не был дельцом, прекратил свою биржевую деятельность. Что касается «одиннадцати холостяков», отец мне о них рассказывал, но никогда не говорил, что Жюль Верн распевал там нескромные песенки. Впрочем, это было бы совершенно несвойственно его характеру: он был насмешлив, но не легкомыслен».

Это суждение близкого друга слишком явно подтверждает и высказывание моих родителей, чтобы я не принимал всерьез «литературные забавы», приписываемые писателю. Если даже я сомневаюсь в подлинности непристойной поэмы, изданной Паскалем Пиа[36], то не из-за шуточек, которые в ней содержатся, а из-за манеры выражения. Предполагаемый автор достаточно склонен был к вольной шутке, но при его складе ума они звучали бы менее грубо.

Разочарование, испытанное им, когда Каролина отвергла его предложенную от чистого сердца любовь, он пережил очень тяжело. Враждебности к ней он не сохранил, но сделал некоторые выводы, которые повлияли на его душевный склад. Нежность, которую он к ней испытывал, ему пришлось упрятать в самые глубины своего «я». Для борьбы со своим горем он применил оружие, данное ему природой, — юмор. Он снизил эмоциональный тон этой внутренней драмы, высмеивая себя самого и сведя с пьедестала женщину, созданную его воображением. Он поддался очарованию девушки, благосклонно принимавшей страстное чувство, которого сама она не разделяла. Быть может, он, сдерживаемый чрезмерной скромностью, открылся ей слишком поздно? Вполне естественная робость не позволила ему стать смелее и распознать подлинные чувства, которые девушка могла к нему испытывать. Она не предала его, ибо ничего не обещала, но он почувствовал себя преданным, потому что верил, что она любит его так, как он себя в том убедил. Отныне он стал скептиком в отношении ценности женских чувств, принизил их больше, чем следовало, и, обобщив этот свой опыт, решил, что женщины — притворщицы и не достойны любви.

Брак по нантской моде тех времен давал ему вполне веские основания сомневаться в искренности девственниц, ведомых к алтарю. Условности играли в этом деле значительную роль, что вполне понятно, однако неприемлемо для страстного сердца. Главным в таких браках была их разумность. Лишь одна девушка, оказавшаяся способной пренебречь всем этим, могла бы ему подойти — Лоранс, вышедшая наперекор стихиям за того, кого полюбила. К сожалению, когда они познакомились, сердца и той и другого были уже заняты: сердце Лоранс — человеком, за которого она решила выйти, сердце Жюля — воспоминаниями о Каролине.

Мать не переставала требовать, чтобы он женился во что бы то ни стало, и он уже свыкся с мыслью о браке по расчету, который по крайней мере положил бы конец его безденежью и одиночеству. «Я женюсь на женщине, которую ты мне найдешь, женюсь с закрытыми глазами и открытым кошельком», — пишет он ей.

Горький цинизм его шутки слишком груб, чтобы в него можно было верить. Женитьба — что ж, он против нее уже в принципе не возражает, а его друзья доказали ему, что такой конец нормален для «одиннадцати холостяков». Он немного завидует им, однако никак не в состоянии серьезно отнестись к этому важному делу. Для него брак пока еще только «похороны холостяцкой жизни», и, присутствуя на свадьбе своего друга Мари, он «глубоко взбудоражен видом этой похоронной процессии», взбудоражен, то есть охвачен приступом «безудержного хохота, который и сейчас еще не прошел», — добавляет он.

Эта свадьба дала ему повод повеселиться: «Никак не могу вообразить себя главным лицом в подобной церемонии. Я нахожу ее в высшей степени комичной. А между тем…» Здесь оборванная фраза выдает ее автора: отныне его шутки — только бахвальство!

Этот молодой человек не способен вступить в брак по расчету. Вообразить себя участником своей собственной свадьбы он мог бы, лишь допустив, что случилось нечто с его головой, ибо нечто случилось и с его сердцем. Пути провидения неисповедимы — всем это известно, — они погружают нас в магму непредвиденных обстоятельств и, как гений Максвелла, ведут к единственному окошечку, за которым видится наша судьба.

12. ЛЮБОВЬ И ФИНАНСЫ

Встреча в Амьене с молодой вдовой Онориной де Виан. Чтобы обеспечить себе более регулярный заработок, Жюль Верн устремляется в финансовый мир и поступает на службу к одному парижскому биржевому маклеру. Он женится на Онорине в 1857 году.