Жвачка и спагетти - [42]

– Что хулиганите?

Американец, еще не совсем оправившись, прокаркал:

– Сами виноваты! С чего вы так глупо затормозили?

Его собеседник воззвал ко всем святым, беря их в свидетели несправедливости со стороны иностранца:

– Несчастный! Вы сами велели мне остановиться!

– Я?! Да я вам слова не сказал!

– О Святая Дева! Возможно ли, чтобы Твой Сын допускал такую ложь! Вы, значит, не кричали?

– Кричал...

– Ну?

– Но это я отвечал синьоре...

– Вы отвечали...

Шофер недоверчиво уставился на пассажира, стараясь понять, не смеется ли тот над ним, потом, убедившись в его искренности, вкрадчиво спросил:

– Разрешите мне нескромный вопрос: вы из какой страны?

– Из Америки.

– Ах, вот оно что...

– Что?

– Ничего, ничего...просто у вас не те манеры, что у нас.

И, снова взявшись за руль, он заключил со вздохом, как добрый христианин:

– Что ж на вас обижаться... надо дать вам время...

– Какое время?

Трогаясь с места, шофер добродушно улыбнулся:

– Время, чтоб обтесаться, черт возьми!

И повел машину с таким искренним видом отеческой снисходительности, что Лекок, обезоруженный, откинулся на сиденье.

Этот инцидент укрепил Валерию в ее презрении к итальянцам – даже машину водить не умеют! – но не заставил забыть справедливого возмущения поступками жениха.

– А теперь, Сайрус, будьте добры дать мне объяснения, во-первых, об этом бесстыдном создании, в знакомстве с которым вы не постеснялись мне признаться, а во-вторых, о ваших намерениях по отношению ко мне.

Лекок уставился в пустоту и, казалось, ничего не слышал. Мисс Пирсон, несколько удивленная, наклонилась к нему:

– Сайрус... Я с вами говорю!

Никакой реакции. Взгляд американца ничего не выражал, и казалось, он находится в другом измерении и нечувствителен к окружающему.

– Сайрус! Да отвечайте же!

Поскольку он оставался недвижим, она схватила его за лацканы пиджака и встряхнула. Шофер, наблюдавший за ними в зеркальце, только головой покачал при этом новом свидетельстве странности заокеанских нравов. Хватка Валерии вывела Лекока из оцепенения, он тут же поймал обе руки своей спутницы и сжал их. Шофер улыбнулся. Ну ясно, как аукнется, так и откликнется. Странные, однако, манеры...

– Вэл... Скажите, я не сумасшедший?

– Надеюсь, что нет, Сайрус!

– И мы ведь с вами в самом деле граждане США?

– Ну да!

– Вэл, слушайте внимательно: действительно ли Штаты – самая богатая страна с самым высоким жизненным уровнем, обладающая величайшим в мире флотом и гигантскими городами?

– Без сомнения.

Сайрус А. Вильям облегченно вздохнул.

– Спасибо, Вэл... Вы меня успокоили, а то, послушав веронцев, я начинал думать, что происхожу из какой-то страны, еще не ставшей на путь цивилизации...

Остановив такси у входа в жилище Тарчинини, Сайрус А. Вильям попросил Валерию минутку обождать. Он должен поскорее сообщить новые данные следователю, с которым работает. Мисс Пирсон отпустила его не прежде, чем вытянула заверение в вечной любви. Американец подчинился этой прихоти. Но его невеста еще не была удовлетворена.

– Сайрус, если ваши чувства ко мне действительно не изменились, кто тогда эта особа, поцеловавшая вас в моем присутствии?

– Мика? Предполагаемая убийца или соучастница в убийстве своего мужа, которую я пытаюсь отправить на виселицу!

Валерия хмуро одобрила:

– Надеюсь, вам это удастся!

Сайрус А. Вильям расценил это свирепое заявление как отпущение утренних грехов и разрешение уйти, что и сделал тут же. Умиротворение мисс Пирсон было недолгим, так как, хоть она и имела самое смутное представление о веронских нравах, ей показалось – как только она об этом задумалась – вряд ли возможным, чтоб в этом городе преступники целовались со следователями на улице. Ее жених солгал ей, и, сидя в такси, шофер которого, наблюдая за ней, начал уже считать себя квалифицированным психологом, Валерия впервые осознала, что она вполне может не стать миссис Лекок.

Семейство Тарчинини, облаченное в воскресные туалеты, ожидало в гостиной, чтоб Ромео подал сигнал отправиться к мессе. Джульетта Тарчинини, собрав младших вокруг себя, расписывала им бесчисленные блага, ожидающие их в ином мире, если они будут сидеть смирно во время службы. Но если Альба и Ренато с лицемерными рожицами уже, казалось, вкушали обещанное блаженство, то Дженнаро, Фабрицио и Розанна спорили, какие пирожные выберут у синьоры Ластери, кондитерши с виа Санта Эуфемия, когда выйдут из собора. Появление Сайруса А. Вильяма обрадовало детей, но смутило синьору Тарчинини, не любившую, когда неожиданно нарушался заведенный порядок. Она направила гостя в комнату, где комиссар приступал к одиннадцать тысяч двести семьдесят шестому раунду борьбы, которую вот уже тридцать пять лет вели с ним его запонки. Появление Лекока так удивило его, что проклятая штуковина выскользнула у него из рук и, воспользовавшись случаем, закатилась под комод. Тарчинини встал на четвереньки, и американец, спеша приступить к разговору, обещавшему быть столь же кратким, сколь бесполезным, последовал его примеру. Если бы Валерия увидела их обоих, стоящих на четвереньках, в землю носом и кверху задом, она бы уж точно решила, что в Вероне эпидемия безумия и что она тоже заразилась.