Жуть-2 - [113]
Вооружённая рука греется в кармане пальто. Ботинки на три размера больше тех, что Дреянов носит в действительности, пропечатывают следы к порогу коттеджа. Тень растущей во дворе ёлки прячет от любопытных соседей. Существует опасность, что Литкевич изменила привычкам, и пригласила на ужин мужчину, всё же симпатичная молодая дама. Или подруг, или родителей. Но Дреянов доверяет собственному чутью. Она одна. Она готова к операции.
Хозяйка отворяет дверь ровно в девять. Розовый халатик, никакого макияжа, никаких мужчин. Она не смотрит во двор, не замечала мужчину в метре от себя. Нагнувшись, она треплет по шёрстке упитанного перса:
— Иди, маленький, пописай и сразу к ма…
Дреянов вылетает из укрытия. Молниеносно оказывается около блондинки. Она разгибается, а он жалит её в беззащитную ключицу. Удар электрошоком отбрасывает пациентку вглубь дома. Доктор входит, аккуратно отодвинув кота, и клацает замком. Неторопливо счищает снег с подошв, озирается.
Гостиная Литкевич соответствует статусу улицы. Просторная, в пастельных тонах, с кожаными креслами и искусственными камином. На каминной полке — фотографии в изящных рамочках. Родители, отдых в Европе. Стены увешаны репродукциями импрессионистов. Ноутбук на стеклянном столике, рядом — бокал вина. Запах печенья и мандаринов.
Живи он в такой красоте, купил бы цепного пса и нашпиговал дом сигнализацией. Разумная предосторожность в городе, где не продохнуть от психопатов.
Литкевич ползёт к лестнице. Дамочка из тех, что и кашляя кровью, будут избегать врачей. Дреянов не спеша догоняет и опрокидывает пинком. Затравленный взгляд. Зарождающийся крик.
— Не волнуйтесь, — утешает гость, — Я доктор.
Новая доза электричества усмиряет прыть пациентки. Он давит на диафрагму, коленом фиксирует женский локоть. Блестит шприц.
Перс мяукает и трётся о старомодный докторский саквояж.
— Это что-то типа миорелаксанта. Чтобы вы не дёргались.
Игла попадает в вену жертвы. Есть.
Паша Дреянов с раннего возраста мечтал стать хирургом. Лечил плюшевых медведей, проводил операции на друзьях. Понарошку, естественно. Никаких вспоротых игрушек, не говоря уже про животных. Он бы скорее убил себя, чем кошечку, собачку или хомячка. А ведь зоосадизм — наиболее распространённый факт в биографии маньяков. Его мать не была религиозным фанатиком, пережидающим в бункере Конец Света. Отец не бил его и, упаси Боже, не насиловал. Безоблачное детство рядового пост-советского мальчишки.
Всё рухнуло в один день. Из школьной столовой его госпитализировали с острыми болями.
— Напугал ты нас, — сказал отец, целуя в темечко одиннадцатилетнего Пашеньку, — а тут простой аппендицит.
Аппендицит привёл к перитониту. Потребовалась повторная операция, во время которой у Дреянова случилось интранаркозное пробуждение. Он видел и слышал, он испытывал боль — адскую всепоглощающую боль — но не мог ни застонать, ни пошевелиться. Экзекуция длилась три с половиной часа, в течение которых он то отключался, то приходил в себя. Тщетно пытался подать сигнал. Горло распирала дыхательная трубка. Воздух вздувал лёгкие, в животе копались дьявольские лапы. Анестезиолог поднимал веки и рапортовал врачу, что пациент спит. «Он икает», — расшифровывала сестра спазмы мальчика. Когда его, молящего о смерти, зашивали по живому, в операционной появился Ассистент. И остался с Пашей навсегда.
Дреянов удовлетворённо кивает. Препарат подобран идеально. Женщина полностью парализована, но находится в сознании. Зрачки реагируют на боль. Можно преступать.
Он относит беспомощное тело на второй этаж. Спальня прямо по коридору. Оформлена со вкусом, как и другие комнаты.
— Поверьте, — говорит Дреянов, — Я понимаю ваши чувства.
Он снимает с пациентки халат, напомнив, что не следует стесняться врачей. Грудь мягкая и компактная — две пирамидки, как у совсем юной девушки. Спускает трусики к половым органам и скатывает в тонкий ремешок, чтобы не мешали.
Мысль о соитии с обездвиженной пациенткой вызывает отвращение. А вот традиционный секс представлялся вполне привлекательным, и он иногда жалеет, что банальный аппендицит превратил его в импотента.
— Полежи пока здесь, — рекомендует доктор и укладывает пациентку на бежевые простыни, — Optimum medicamentum quiesest. Лучшее лекарство — покой.
В ванной он моет руки. Гладит кота, наблюдающего за приготовлениями. Инспектирует рот женщины на предмет пирсинга и зубных протезов. Она косится голубыми обезумевшими от страха глазами. Страх — побочный эффект. Исцеляет боль, а не страх.
По сторонам от вытянувшегося обнажённого тела переливаются хирургические инструменты. Пальцы скользят по грудной клетке к пупку, скрипят о кожу резиной. Кожа холёная, в мурашках и светлых вздыбленных волосках. Никаких шрамов или татуировок.
Татуировки были у Ромы Леднёва, Пашиного приятеля. Они подружились в медицинском училище. Леднёв упаковками жрал колёса и редко мыл шевелюру, но отчего-то нравился будущим медсёстрам. Правое его предплечье украшал портрет Уэйна Гейси, клоуна-убийцы, на левом был вытатуирован милуокский каннибал Джеффри Дамер. Леднёв боготворил маньяков, и его домашняя фильмотека хоррора внушала уважение.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!