Журналисты не отдыхают - [51]

Тут надо пояснить. Разрыв между «барами» и остальным народом был не только, да и не столько в количестве материальных благ. В конце концов, хороший рабочий получал больше офицера, или преподавателя гимназии. Не говоря о низших чиновниках. Зарплата коллежского регистратора была ниже, чем у питерского дворника. Но это были две совершенно разные культуры. Я профессиональный журналист, моя работа в том, чтобы писать тексты и читать чужие. Так что я-то понимаю. Так вот, представители народа даже фразы строили иначе, чем «образованная публика». По сути, «образованные» и народ говорили на РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ. Мне, кстати, привыкшему в моем времени к резкому и конкретному языку, народный был ближе, чем болтовня вечно растекавшихся мыслию по дереву интеллигентов. Не зря ведь у журналистов начала ХХI века была популярна шутка: «Когда читаешь Достоевского, рука так и тянется сокращать лишнее».

Человек, закончивший гимназию, становился «барином». Хотя, может, у него и гроша за душой не имелось. Ведь школа не столько учит. Вы вот можете решить квадратное уравнение? Вот именно. А этому в конце ХХ века учили абсолютно всех. Школа прививает определенное мышление. В Российской империи это мышление было «барским».

Но это так, лирика. А дело-то было в том, что в многочисленных крестьянских писаниях излагалось: мы, дурни такие, отдали голоса за эсеров, а как оказалось, они вот какие сволочи… Это дало повод большевикам и их подельщикам отложить Учредительное собрание. Как я подозревал — навсегда. А у их противников появился хоть один внятный лозунг: «Требуем Учредительного собрания!»

А офицеры собирались на Дону. Туда бежали из тюрьмы генералы Корнилов, Деникин и Алексеев. Точное количество оказавшихся там офицеров было неизвестно. Тем более — количество тех, кто пойдет воевать. Ведь многие подались туда, чтобы просто отсидеться.

Вообще-то пробираться на Юг им было не слишком просто. Народ был дико вздрючен сообщениями о карательных отрядах. К этому времени их уже не имелось, но зато появились бандиты, которые косили под офицеров. В общем, если в поезде вычисляли переодетого офицера — то ему очень везло, если его просто выкидывали из вагона. На станциях анархисты всех заподозренных в офицерском происхождении вообще ставили к стенке без базаров.

Но всё-таки офицеры пробирались на Дон. Тамошние главари объявили, что Область Войска Донского является самостоятельным государством.

Но пока нам особого дела до этого не было. Большевики решили, что проблемы надо решать поочередно. А главной проблемой были местные Советы, которые плевать хотели на центральную власть. Вот тут-то меня и напрягли. Меня назначили комиссаром. Задача стояла простая — вправить мозги местным товарищам. Но товарищи-то были местами весьма крутые — и посылали всех представителей центра куда подальше.

Надо было наводить порядок. Меня послали, видимо, потому что я навел порядок в Киеве. Методы предполагались такие же. Мне придали в подчинение знакомый бронепоезд «Балтиец». Которым командовал мой друг Андрей Савельев, а заместителем был революционный матрос Никифор Сорокин. Свои ребята, в общем.

А ведь не просто дело было — взяли и поехали на бронепоезде. Если кто не знает, то путешествовать на этой штуке не очень комфортно. Особенно зимой. А у нас был не только экипаж, но и приданные нам сто человек солдат Литовского полка. Но Сорокин подсуетился и нашел кадра, боцманата в отставке, по имени Остап Нечипоренко. Этот человек был из тех, о которых говорят, «где хохол прошел, еврею делать нечего».

Для начала он нашел нам «черный» паровоз серии «Щ». Дерьмовая машинка, но хоть что-то. Дело-то в том, что бронепаровоз имеет очень малый ресурс ввиду того, что на него навешана броня. Так что во время переходов его лучше тащить на холостом ходу. Но самое интересное началось дальше. Нечипоренко выбил нам ещё один паровоз и салон-вагон.

Что это такое? Это пульмановский четырехосный вагон, напоминающий пассажирские вагоны моего времени. Но только начинка иная. Там имеется кухня, собственная электростанция и три купе. Одно — большое, «генеральское», размером в два обычных. Два остальных — одно на два места, другое на четыре. Но самое главное — это именно салон. Говоря языком моего времени — конференц-зал. Он занимает примерно треть вагона. («Глухой» площадки в этом вагоне нет). Зато вместо неё имеется большое окно в торце поезда и даже небольшой балкончик.

В общем, неплохая штука. Жилье и офис в одном флаконе.

Вдобавок к салон-вагону подогнали четыре зеленых вагона — то есть, третьего класса, что-то вроде плацкартных. Они предназначались для экипажа бронепоезда и десанта. То есть, на походе в бронепоезде должны быть только вахтенные. А остальные могли припухать в пассажирских вагонах. Ну, были и ещё пара товарных, в которых складировали боеприпасы, жратву и кое-что ещё, что сумел натащить Нечипоренко. Как он сказал, «менять будем по дороге».

Коллектив у нас подобрался душевный. Я вот думал, что Сорокин сильно понтуется, оттого, что он флотский комендор, а не армейский артиллерийский наводчик. Типа там, кто в тельняшке и бескозырке, тот всех круче по определению. Но дело оказалось сложнее. Сорокин мне разъяснил разницу между флотскими и сухопутными артиллеристами.