Журналистика и разведка - [7]
Побег обнаруживают, как правило, на перекличке перед возвращением в лагерь. По тревоге вооруженные сотрудники НКВД мчатся на джипах из лагеря к месту работ. По следу пускают собак. Через пару часов беглеца привозят в наручниках. Как уйдешь от собак без специальных средств. Да и оповещенное население все равно схватит тебя рано или поздно. В лагере сбежавшего ждет сравнительно мягкое наказание — карцер и уменьшенный рацион питания.
Признаться, про себя мы искренне возмущались слишком мягким обращением лагерных властей с недавними преступниками, у которых руки по локоть в крови. Население Сучана голодало, пленных же кормили, что называется, на убой. Такого рациона не было даже у конвойных. Избиения, пытки категорически запрещались. Сколько раз во время допросов следователь буквально выходил из себя, казалось, вот-вот не выдержит и ударит. Нет, занесенный кулак с грохотом опускался на письменный стол. Допрашивающий хорошо знал — наказание за физическую расправу неминуемо. Самое малое отстранят от работы, затормозят продвижение по службе, а то и вовсе понизят в звании. Вот бы такие порядки на допросах «врагов народа» в тридцатых, сороковых и даже пятидесятых годах! Причины столь мягкого обращения стали понятны позже. Возвращаясь на родину в середине пятидесятых, многие пленные шли прямо из порта в местные отделения компартии и вступали в члены КПЯ.
А встречи с квантунцами в середине шестидесятых, двадцать лет спустя после войны? Журналистская судьба забросила меня в Саппоро административную столицу острова Хоккайдо. В дороге не повезло, простудился, пришлось лечь в постель. Вечером в дверь гостиничного номера постучали. Доктор заговорил на английском. Узнав, что я русский и говорю по-японски, долго тряс мою руку и растерянно повторял: «А содес ка!» Потом неожиданно перешел на русский: «Давно високая температура? Гарава борит?» Сделав какой-то укол, присел на краешек кровати и стал расспрашивать о жизни в России. Много лет не встречал русских. Добрый человек в очках дедовских времен. Рассказал о себе. Ему 67 лет, служил в Квантунской армии. В 1945-м попал в плен и провел три года в лагере в Узбекистане. Прощаясь, сказал: «Вы завоевали наши сердца гуманным отношением к бывшим врагам».
Иное дело преступники из Сучанского лагеря. И сейчас, пятьдесят лет спустя, трудно одобрить былую мягкость по отношению к ним. День за днем в ходе допросов вскрывалась страшная цепь преступлений, непосредственными участниками которых они являлись. Вскрывалась не сразу. Многие упорно ни в чем не признавались. И «раскалывались» лишь, когда их припирали к стене фактами. У следователей имелось достаточное количество способов получения необходимой информации. Захваченная в Маньчжурии документация, живые свидетели и, главным образом, агентурная сеть в самом лагере. Многие пленные в обмен на обещание досрочного освобождения и возвращения на родину давали согласие на сотрудничество со следствием. Обычно «стукачей» вызывали на допросы последними, глубокой ночью. Догадывались ли об их роли остальные? Достоверно одно — расправ с ними не было.
Картина же преступлений представлялась действительно ужасной. В роли главных «героев» выступали бактериологи. Но и жандармы, полицейские, каратели также имели на совести много жертв. Жандарм Ватанабе показал на допросе некоторые из «невинных» методов дознания, которые он применял. Заключенного заставляли часами сидеть прямо. Или наоборот — ставили к стене, над головой опускали деревянную планку так, чтобы можно стоять только согнувшись. Неплохие результаты давала следующая пытка. Заключенному дробили армейским ботинком щиколотку ноги или вставляли между пальцами руки карандаши, связывали пальцы и начинали на них давить. Очень хороший способ узнать правду, говорил подследственный.
Ватанабе, естественно, не рассказал о своем участии в иных, по-настоящему кровавых пытках, расстрелах. Кому захочется добровольно надевать самому себе петлю на шею? И все же он представлял собой лишь мелкую сошку. Цель следователей Сучанского лагеря строгого режима заключалась в том, чтобы обнаружить скрывающихся под чужими именами главных преступников и их пособников из двух особых отрядов Квантунской армии под номерами 731 и 100, собрать на них материалы для готовящегося хабаровского процесса над главнокомандующим этой армией генералом Отадзо Ямадой и его соратниками. Аналогичные задачи ставились перед советскими офицерами во всех лагерях. К выполнению их привлекли не только самых опытных следователей, но и настоящих знатоков японского языка, таких как Цвиров, Абалмасов, Болховитинов, Пляченко, Подпалова и другие. Это были подлинные мастера, которым мы, студенты, не годились в подметки. Многие из них родились в Харбине в зажиточных семьях, окончили престижные колледжи, где преподавались японский и английский языки. Все они отличались прекрасным воспитанием и любовью к России — родине их родителей. В годы войны некоторые стали агентами нашей разведки, другие во время вступления советских воинских частей в Маньчжурию активно помогали командованию в опознании карателей, полицейских, указывали на склады оружия и техники, работали в качестве переводчиков. Ряд из них впоследствии получили советское гражданство, защитили диссертации, преподавали в МГУ и Московском институте международных отношений. Их привлекали также в качестве переводчиков в ходе переговоров на правительственном уровне. Но тогда, в сороковых, несмотря на очевидные заслуги харбинцев, они не пользовались полным доверием советской контрразведки.
В книге документальных очерков рассказывается о сложной работе советских чекистов по пресечению подрывной деятельности ЦРУ, других западных спецслужб их агентуры в СССР. Авторы разоблачают преступные акции иностранных шпионов и диверсантов, выступающих в нашей стране под различными масками, раскрывают провокации в отношении советских людей, находящихся за рубежом.Книга построена на новых, малоизвестных широкому читателю конкретных фактах и материалах.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.