Журналистика и разведка - [5]
Профессор Брегель запомнился как блестящий ученый. Автор учебника и ряда книг о политической экономии капитализма, замечательный оратор. На его лекциях было слышно, как пролетит муха. Что побудило убрать его? Конечно же, «пятый пункт» — он был евреем по национальности. В конце концов, обстоятельства вынудили видного специалиста по экономике эмигрировать в Израиль. Голда Меир пригласила «безродного космополита» на работу советника при премьер-министре.
В 1946–1948 годы в актовом зале нашего института шли бурные открытые комсомольские и партийные собрания. Выступавшие громили «космополитов». Под этим словом подразумевались как преподаватели евреи, так и люди этой национальности в целом. С трибуны звучали обвинения и в адрес советских и международных еврейских организаций, в первую очередь Еврейского антифашистского комитета. Термин «безродный космополит» сделался синонимом слова «еврей». Нам внушали, что советские граждане еврейской национальности разделяют идеи международного сионизма и поэтому не могут быть по-настоящему преданными советскому государству. Эта пропаганда встречала у части студентов позитивный отклик, особенно у тех, кто вел голодную и холодную жизнь в общежитиях. Они видели, как их сокурсники-москвичи, у которых отцы занимали «хлебные» посты в промышленности и торговле, одевались по последней западной моде, приезжали на занятия за рулем тогда еще редких собственных «москвичей», «побед» и даже трофейных автомобилей, делились порой рассказами о загулах в известнейших ресторанах и компаниях золотой молодежи. Как тут не поверить в жизненную актуальность сданного было в архив старого лозунга «бей жидов, спасай Россию!»?
Антиеврейские настроения в нашей студенческой среде сравнительно быстро пошли на убыль. Особенно когда в круговерть расправ стали все чаще попадать твои однокашники не только еврейской национальности. Маразм крепчал. Память возвращала историю следователя Мишагина и других жертв того времени. Из аудиторий один за другим стали исчезать люди. Их товарищи потом шепотом рассказывали об арестах. В конце пятидесятых я встретился в Москве с Майей, бывшей студенткой персидского отделения. Ее реабилитировали, приняли в партию, восстановили в институте, носившем уже другое название. В кафе Дома Дружбы мы заказали бутылку вина и вспомнили прошлое. Майя рассказала об ужасах северных лагерей. Ей помогло выжить на зоне лишь то, что судьба наградила артистическим даром и помогла стать звездой художественной лагерной самодеятельности.
За колючей проволокой лагерей
Сегодня, когда спустя полвека думаешь об отшумевших сороковых годах, чаще всего вспоминается иная веха студенческих лет — языковая практика. Признаюсь, с позиций тех лет нынешнему молодому поколению японоведов, в том числе моим сыну и дочери, можно лишь позавидовать. Вот уже много лет студентов японского отделения Института стран Азии и Африки (так называется бывший наш вуз) посылают на практику в Японию, где они в течение года совершенствуют языковые знания, постигают историю, культуру, национальные традиции, особенности местного образа жизни. Нам о такой практике не приходилось мечтать. После третьего курса в особом отделе нашего института за железной дверью мы заполняли специальные анкеты. Заполняли не все, а лишь те, кто прошел предварительный отбор. Спустя месяцы строгой фильтрации в органах контрразведки, куда руководство института представляло наши документы, прошедшие проверку счастливчики направлялись работать переводчиками в лагеря японских военнопленных. Их насчитывались сотни. После капитуляции Японии в советском плену оказалась практически вся Квантунская армия — около полумиллиона солдат и офицеров.
Разные это были маршруты, так же как и сами лагеря. Одним студентам предстояло практиковаться в Подмосковье, другим в Казани, республиках Средней Азии, на Дальнем Востоке. Неодинаковыми были и условия практики. Мы завидовали тем, кто попадал в обычные лагеря. Пленные там расконвоированы, передвигаются по улицам без традиционной охраны автоматчиков и немецких овчарок. В таких лагерях у переводчиков нет никаких забот, кроме языковых. Нам же с Юрой Козловским, ставшим впоследствии видным ученым, специалистом по японской философии, крупно «повезло». Летом 1948 года нас направили работать на Дальний Восток в небольшой шахтерский городок Сучан, ныне Партизанск, в лагерь «строгого режима».
Восемь дней едем на третьих полках общего вагона. На станциях в Сибири стоят товарные эшелоны, везущие куда-то людей. Вот они, их пассажиры: длинная вереница женщин с коромыслами на плечах под охраной автоматчиков и собак протянулась от товарняка к станционной колонке с водой, дети, старики, просящие из открытых дверей вагонов хлеб у пассажиров «гражданских поездов». К ним не подойдешь, рискованно даже бросить кусок издалека. Охрана строго пресекает любые человеческие контакты. Женщины, дети, старики — члены семей бандеровцев с Западной Украины. Их насильственно переселяют в Сибирь и на Дальний Восток. Жуткую картину дополняют покосившиеся дома редких деревень, бедно одетые, голодные местные жители. Последствия войны чувствуются и здесь, за тысячи километров от мест, где по стране прокатился огненный ураган Отечественной войны.
В книге документальных очерков рассказывается о сложной работе советских чекистов по пресечению подрывной деятельности ЦРУ, других западных спецслужб их агентуры в СССР. Авторы разоблачают преступные акции иностранных шпионов и диверсантов, выступающих в нашей стране под различными масками, раскрывают провокации в отношении советских людей, находящихся за рубежом.Книга построена на новых, малоизвестных широкому читателю конкретных фактах и материалах.
В этой книге историю своей исключительной жизни рассказывает легендарный Томи Лапид – популярнейший израильский журналист, драматург, телеведущий, руководитель крупнейшей газеты и Гостелерадио, министр юстиции, вице-премьер, лидер политической партии… Муж, отец и друг… В этой книге – его голос, его характер и его дух. Но написал ее сын Томи – Яир, сам известный журналист и телеведущий.Это очень личная история человека, спасшегося от Холокоста, обретшего новую родину и прожившего выдающуюся жизнь, и одновременно история становления Государства Израиль, свидетелем и самым активным участником которой был Томи Лапид.
Президентские выборы в Соединенных Штатах Америки всегда вызывают интерес. Но никогда результат не был столь ошеломительным. И весь мир пытается понять, что за человек сорок пятый президент Дональд Трамп?Трамп – символ перемен к лучшему для множества американцев, впавших в тоску и утративших надежду. А для всего мира его избрание – симптом кардинальных перемен в политической жизни Запада. Но чего от него ожидать? В новой книге Леонида Млечина – описание жизни и политический портрет нового хозяина Белого дома на фоне всей истории американского президентства.У Трампа руки развязаны.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.