Журнал Q, 2009 01 - [11]

Татьяна Черниговская: Что способствует пониманию – это тянет на Нобелевскую. Что же касается проговаривания, то, скажем, если вспомнить Выготского, то процессы речепорождения имеют определенные стадии и один из этих процессов – это внутренняя речь, которая в определенных ситуациях вылезает на поверхность и тем помогает. Другой вопрос. Здесь я уж точно не могу ничего сказать. Кто это знает? Давайте я скажу косвенную вещь. Что значит что-то выучить в нейрофизиологическом смысле? Предположим, я преподаю русский язык и говорю: «Это очки». И показываю очки. Человек, чтобы это выучить, должен соединить образ со словом. Портрет у него находится в затылочной доле, которая отвечает за зрительные образы. Слово – в другом месте. У него протаптывается дорожка отсюда туда. Если он забывает, у него эта тропа зарастает. И наоборот. В зависимости от того, чем мозг занят, он хороший или плохой. Если мозг жует Стиморол и в экстазе интересуется шампунем, то нечего пенять на плохую нервную сеть.

Султан. То есть язык создан человеком?

Татьяна Черниговская: Звучит хорошо, но ответить я не смогу.

Леонид Пашутин. Огромное спасибо. Маленький вопрос. Как у обезьян со смехом? Вспоминая Ницше, естественно.

Татьяна Черниговская: Этот вопрос должен быть задан не мне, а Александру Григорьевичу Козинцеву и Марине Львовне Бутовской, которые специально этим занимались. Они занимались с маленькими детьми и с обезьянами. Они могут шутить и могут врать. Один из этих обезьянок вдруг потерялся. Все перепугались и искали его везде. Поднялись к нему в спальню и обнаружили его кровать, ровно застеленную. А оттуда торчал хвост! Все это время, чтобы их разыграть, он так лежал. Зачем он это сделал? Прагматика отсутствует. Это игра.

Евгений Тесленко. Скажите, есть ли сейчас феномен изменений в нашем социальном бытии, когда мы видим, что меняется не только лексика, но и орфография, пунктуация и т. д.? Не ведет ли это в результате к более удобным способам коммуникации? Что мы сейчас наблюдаем в теории коммуникации и т. д.? Можем ли мы наблюдать здесь какие-то тенденции?

Татьяна Черниговская: Я думаю, что я не тот человек, которые должен здесь отвечать. Для этого нужно располагать материалом, которым я не обладаю. Я бы посоветовала вам спросить присутствующего здесь Николая Вахтина.

Есть много всякого рассыпанного, но того, о чем вы говорите, нет. Для этого надо много лет исследовать какую-то популяцию и т. д. Или надо собирать данные из десятков лабораторий по всему миру, что очень сложно из-за той же интерпретации фактов. По-моему, это невозможно.

Евгений Тесленко. Простите. Что мы сейчас видим? Муравьи, пчелы и т. д. Они существуют сотни миллионов лет. Может быть, они смогли бы нам подсказать, что дальше.

Татьяна Черниговская: Здесь я вам тоже не смогу ответить. Но надо решить, происходит ли что-то с муравьями за это время.

Борис Долгин: Некоторые эволюционисты говорят, что, в отличие от нас, у них эволюция продолжается.

Татьяна Черниговская: Насчет этого «в отличие от нас», это тема для отдельного разговора. Есть такая точка зрения, что люди не эволюционируют, но она совершенно ни на чем не основана.

Николай Вахтин. Мне кажется, что здесь дело во временных периодах. Изменение языка – миг по сравнению с эволюцией. Язык меняется до неузнаваемости за 5-6 вв.

Татьяна Черниговская: Последнее. Когда говорили про хромосому, которая отвечает за чтение, непонятно, когда вообще этот механизм мог закодироваться. Сколько лет мы читаем? 10 000 – это предел. Давайте решим, что любой рисунок – это иероглиф, эта цифра может дорасти до 250000 лет. Это миллисекунда! Когда он мог закодироваться?

Как организовать единую жизнь разных цивилизаций Ю.И. Новоженов

Москва, 17-22 августа 1987 года. В Московском университете на Ленинских горах проходит VIII Международный конгресс по логике, методологии и философии науки. В большом актовом зале негде яблоку упасть. Все ждут приезда и выступления Ильи Романовича Пригожина с его докладом «Необратимость научного знания». Докладчик задерживается, он только что с самолета: работает в ряде стран и на двух континентах. Наконец он прибывает: небольшого роста, элегантной наружности и с чувством собственного достоинства. Его выступление – это сенсация конгресса, он еще не забыл русскую речь, но доклад произносит на английском языке, извинившись перед собравшимися. Ему назначили двух оппонентов: выдающегося физика Ю.Л. Климонтовича и маститого математика Никиту Николаевича Моисеева.

Слово предоставляется Н.Н. Моисееву. На сцену выходит обычный советский человек в помятом костюме (не в пример Пригожину, приобретшему европейский лоск) с ясным взглядом, высоким лбом и ореолом седеющих волос. Посетовав, что его не предупредили о необходимости оппонировать Пригожину, он вскоре переходит к своей излюбленной теме, которой живет в последнее время. Тема эта нашла отражение в названии и содержании его книги «Человек и ноосфера». Он не только самостоятельно пришел к идее самоорганизующихся систем, но и занимается изучением и моделированием самой сложной самоорганизующейся системы – биосферы. Биосфера Земли является фрагментом единого синергетического мирового процесса, законы которого лежат за пределами доступных нам сегодня знаний и измерений, что позволяет, как считает Моисеев, считать их постоянными. Более того, как сказал в своем выступлении Ю.Л. Климонтович, Н.Н. Моисеев подверг «критическому разносу книги Пригожина». В частности, в вышеупомянутом труде «Человек и ноосфера» Моисеев пишет, что создателем неравновесной термодинамики еще в 1931 году стал голландский физик Л. Онсагер. Им был найден некоторый функционал, который получил название потенциала рассеивания. В 1947 году И. Пригожин другим путем вывел принцип, который был назван им принципом минимума производства энтропии.