Журба - [14]
— Отставить разговоры! Рррота… ррравняйсь… смиррр-на! Нале-во! Я сказал: налево, а не направо! О, Господи, сено-солома, аники-воины!.. Шагом… марш!
Рота направилась на плац. Строго говоря, это была не рота, а толпа, с трудом сохранявшая подобие колонны, бредущая как попало, хотя и старающаяся идти правильно, для чего многие забавно подскакивали на ходу, меняя ногу; толпа людей разного возраста, построенная не по росту, одетая и обутая кто во что горазд (всем обмундирования не хватило), но это было подразделение революции, одно из тысяч, созданных в восемнадцатом году вместо развалившейся русской армии.
Командиры, назначенные из числа фронтовиков, два дня учили новоиспеченных бойцов азам солдатской науки. Сначала это была шагистика на плацу, затем разборка и сборка оружия — в казарме. Заматерелые негнущиеся мужики с трудом выполняли строевые приемы, особенно такие, как маршировка, повороты на месте и в движении, выход из строя и т. п. Тут тон задавала молодежь, и одним из первых был Журба-Щедрый, росточком маленький, но ловкий и спортивный; он даже был удостоен похвалы отделенного.
Зато при изучении стрелкового оружия первенствовали уже взрослые. Одни раньше служили на действительной, другие были охотниками, а третьи — просто мастеровыми, привыкшими иметь дело с механизмами, поэтому быстрее молодых усваивали устройство винтовок и становились с ним «на ты». Вообще-то мальчишки тоже мастаки что-либо разбирать, но вот собирать бывает потруднее. Зато какое счастье испытываешь, когда все детали встали на свое место, когда прозвучал сухой щелчок контрольного холостого выстрела, а командир скупо сказал: «Ничо, молодца!»
Два дня все это продолжалось, на третий были назначены учебные стрельбы, но они не состоялись: в четыре утра батальон подняли по тревоге и спешным порядком погнали неведомо куда…
Чехословацкий легион, пополненный казаками атамана Калмыкова и насчитывающий семь тысяч штыков и сабель, вплотную подступил к Спасску, и их конные разъезды уже мелькали у реки Кулешовки, сразу за которой пролегла линия фронта. Красная гвардия, насчитывающая в своих рядах всего две с половиной тысячи наскоро обученных и плохо вооруженных бойцов, готовилась к защите родного города. Белыми командовал бывший начальник штаба Ставки Верховного Главнокомандования генерал Дитерихс, красными — бывший артиллерийский офицер из Владивостока, штабс-капитан Сакович. Таков был расклад…
Василий Сакович, высокий, худой, порывистый (в войсках ему дали кличку Журавель), целыми сутками пропадал на позициях, проверяя расстановку немногочисленных орудий и пулеметов, расположение стрелковых ячеек. Ходил он стремительно, казалось, поднимал за собой ветер, а, когда вертел в разные стороны головой на длинной шее, его пенсне пускало солнечные зайчики. Иногда он снимал его, клал в карман френча и вооружал свои близко сидящие к переносице глаза более мощной оптикой — биноклем.
Накануне боя Саковичу доложили, что к нему прибыло пополнение — отряд рабочих-горняков из Сучана численностью 400 человек. Сакович обрадовался:
— Мал золотник, да дорог! Теперь у меня будет резерв. А то все войска на передовой, в резерве — никого. Горняки — ребята крепкие, надежные, пустим их в дело в самый тяжелый момент…
Он, момент, наступил, увы, скоро, еще до боя. И рабочий отряд пришлось послать против… своих. Точнее, дезертиров. Накануне выступления чехословаков паникеры пустили слух о «силе несметной», о «таньках и еропланах», и многие красные гвардейцы стали бросать позиции и с боем брать поезда, уходящие на север.
Что мог сделать один главком, бегавший с револьвером и матом вдоль вагонов? Он мог застрелить одного-другого паникера, но как остановить целые подразделения? Пришлось призвать на помощь сучанскую дружину.
— Что же вы, братцы, — кричал один из рабочих дезертирам, цепляющимся за вагонные поручни, — мы шли к вам через тайгу, поспешали на подмогу, а вы же нас и бросаете! Это как? Али стыд не дым, глаза не выест?
Тем, на кого слово не действовало, приходилось отпускать по-пролетарски крепкую затрещину. В общем, мало-помалу порядок в рядах спассчан был восстановлен. А вскоре после этого и начался бой.
Он проходил в четырех верстах к югу от города. Линией фронта служила железная дорога. Как и предполагал Сакович, контрики не пошли по болотистой низине в лобовую атаку на позиции красногвардейцев, а, разделившись на две колонны, начали глубокий обход флангов. По данным разведки, на левом фланге наступали чехословацкие подразделения, на правом — калмыковцы.
По иронии судьбы получилось так, что напротив белочехов стояли чехи-красногвардейцы под командованием майора Мировски, а напротив белоказаков — красные казаки Гаврилы Шевченко. Свои дрались со своими; национальные и земляческие чувства были забыты, отринуты, все заслонила собой непонятная ненависть. Им, ставшим противниками, выйти бы навстречу друг другу, поговорить, разобраться, ведь на фронтах первой мировой братались даже с немцами, а здесь все свои, все братья-славяне. Так нет же! А когда люди не могут по-хорошему договориться, объясниться на родном языке, начинается гражданская война, и убивают люди — сосед соседа, брат брата…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Буревестники» - одна из попыток художественного освоения историко-революционной тематики. Это произведение о восстании матросов и солдат во Владивостоке в 1907 г. В романе действуют не только вымышленные персонажи, но и реальные исторические лица: вожак большевиков Ефим Ковальчук, революционерка Людмила Волкенштейн. В героях писателя интересует, прежде всего, их классовая политическая позиция, их отношение к происходящему. Автор воссоздает быт Владивостока начала века, нравы его жителей - студентов, рабочих, матросов, торговцев и жандармов.
Повесть приморского литератора Владимира Щербака, написанная на основе реальных событий, посвящена тинейджерам начала XX века. С её героями случается множество приключений - весёлых, грустных, порою трагикомических. Ещё бы: ведь действие повести происходит в экзотическом Приморском крае, к тому же на Русском острове, во время гражданской войны. Мальчишки и девчонки, гимназисты, начитавшиеся сказок и мифов, живут в выдуманном мире, который причудливым образом переплетается с реальным. Неожиданный финал повести напоминает о вещих центуриях Мишеля Нострадамуса.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.