Журавли покидают гнезда - [105]
— Не успел я тебе сказать главное, — выдавил из себя Мартынов. — Пусть остается в сердце…
— Не нужно, Петр, — я знаю… — Она не договорила, не могла, и только добавила: — Не время, да и поздно. Прощай.
Мартынов отошел от нее, повернулся, чтобы уйти, но увидел Игната.
— Папа Петро, ты тоже остаешься, да? — спросил мальчик. — Тогда и я вместе с тобой.
Ничего не ответив, Мартынов взял его за руку и повел по дороге. Мальчик сразу же повеселел. Он был счастлив, что Мартынов опять рядом, не остался. Вдруг что-то вспомнив, он быстро вернулся к Синдо:
— Товарищ комиссар, разрешите обратиться!
— Говори…
— Встретите Хагу — отберите у него моего Серого! — И, помолчав, добавил: — Пожалуйста. А то без него не смогу воевать.
— Постараюсь, Игнат, — тихо ответила Синдо.
Войдя во двор штаба, Синдо увидела рядом с Мансиком и Гирсу двух русских парней, о которых говорил Мартынов. Высокого и белобрысого звали Василием, его товарища — Захаром.
А позади них, опираясь на палку, стоял Чунсеб, отец спасенного Чангера. И оттого что он был здесь, Синдо почему-то стало легче, спокойнее. Ей даже почудилось, что вернулся из своего далека старый отец уберечь ее от несчастья.
— Я жду тебя, — сказал Чунсеб и, поклонившись ей, добавил ласково: — Хочу спросить.
— О чем?
— Расскажи, что на земле происходит? Кто прав, а кто нет? Ты или твой брат?
— Нет у меня времени, — заспешила вдруг Синдо. — Сейчас сюда Хагу с бандой явится, встречу готовить нужно. А вы уходите. Опасно здесь оставаться. Уходите, прошу вас.
Старик не шелохнулся, только больше насупился и следил, как Синдо с товарищами закатывали в штаб пулемет, как она делила патроны. Он не тронулся с места и тогда, когда совсем рядом послышались выстрелы и бешеные крики конников. Похоже, что он ждал Хагу.
Первые ряды конников были срезаны точными очередями. После нескольких неудачных попыток прорваться к штабу они отошли. В наступившей тишине до самых сумерек слышались стоны. Старик поднялся на крыльцо, вошел в штаб. Едкий запах ударил ему в нос. Синдо стояла возле пулемета, установленного в проеме окна. Шатаясь, старик бросился к ней.
— Что ты делаешь?! Как ты можешь стрелять в родного брата?! Не гневи небо! Не то оно покарает весь наш род! Очнись, дочка!
Грохнуло, рассыпалось стекло шкафа. Дрогнули стены. С потолка посыпалась земля.
— Вас убьют! Уйдите! — крикнула Синдо и, вырвав руку, припала к пулемету.
Затрещал, застонал пулемет, разрезая темноту раскаленным свинцом. Из других окон вели огонь Мансик и Гирсу. С чердака отстреливались Василий и Захар. Бесцельная пальба могла поглотить все боеприпасы, и Синдо приказала Мансику поджечь амбар. Он кинулся через двор к амбару, и в тот миг, когда осветил себя зажженной спичкой, пуля настигла его. Пламя от вспыхнувшей соломы облизывало уже сухие бревенчатые стены, ползло вверх. Загорелась крыша, и вся окрестность озарилась багровым светом.
Захлебывался пулемет в гневных руках комиссара. Теперь Синдо не берегла патроны, косила без промаха, без передышки, пользуясь прекрасным факелом Мансика. Нападавшие не наседали открыто. Они стремились окружить штаб. Узел стягивался. Только бы выдержал стальной «максим», не расплавился. Только бы не иссякли патроны… Синдо с горечью глядела на уползающие из ящика ленты, на лежащие рядом гранаты. Их было на каждого по одной.
— Мансик погиб, — сообщил Гирсу.
Значит, на одну гранату ей достанется больше. И есть еще наган и семь патронов. Это несколько убитых врагов. Вот если бы в их числе оказался Хагу…
Пулемет молчал, поэтому стреляли по штабу. Пули впивались в бревенчатые стены, влетали в окна, дробили кирпичи печи. Но вот снова поднялись первые ряды, за ними — другие. Нелегко сдержаться, руки тянутся к гашетке. Показались и конные. И тачанка. Но пулемет молчал. Дуло отыскивало в этой толпе знакомое лицо. Гирсу обернулся к Синдо:
— Что же ты, комиссар?
— Погоди.
Они стояли рядом, прислушиваясь, как сердца отстукивают секунды, необходимые для отхода отряда. Старик Чунсеб, опустившись на колени, твердил какую-то страшную молитву. Еще миг, другой, и вдруг, заглушая озверевшие крики врагов, раздался голос Синдо: «Огонь!» Женские руки яростно сдавили гашетку. Вновь затрясся, зарокотал еще не остывший «максим». Белые побежали. Конные офицеры настигали их, безжалостно хлестали плетками. Но солдаты отступали…
И снова затишье. Через разбитые окна слышался треск горящего амбара. Было жарко. Сняв кожанку, Синдо вытерла подкладкой лицо, поглядела на Гирсу:
— Ну как? Кажется, дали мы им от души.
— За сына я рассчитался, — сказал Гирсу. — Хватило бы патронов отомстить за Бонсека и Мансика.
Он с отчаяньем дернул на себя затвор винтовки, убедившись, что патронник пуст, отбросил винтовку в сторону и — вдруг увидел у соседнего окна прислоненную к стене винтовку погибшего друга. Схватил ее, но в это время шальная пуля достала его. Он покачнулся, но не упал. Корчась от боли и сжимая в руке винтовку, Гирсу подошел к окну и, прежде чем упасть, успел выстрелить. Подбежавшая Синдо припала головой к груди — он не дышал. Старик выпрямился, отбросил посох, взревел: «О проклятый мир!»
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.