Жуков. Портрет на фоне эпохи - [281]
Единственной осязаемой уликой в обвинении маршала в бонапартистских замашках является план создания центральной школы для войск специального назначения (спецназа). Якобы Жуков проинформировал об этой своей инициативе только двух генералов (это ложь) и не выносил ее на рассмотрение ЦК. На самом деле начиная с 1955 года в каждом военном округе существовала своя рота спецназа. И, как показал историк Владимир Карпов, создавая центральную школу повышения подготовки этих сил, Жуков действовал в рамках своих служебных обязанностей министра обороны и реализовывал свою идею в соответствии с принятыми бюрократическими правилами.
Предательство Конева
29 октября 1957 года Жуков уехал на свою дачу в Сосновку. Он был на грани психологического срыва, о чем он расскажет в 1968 году Константину Симонову: «Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК и я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело. Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, – все это я пережил, видимо, во сне. Спорил, и доказывал, и огорчался – все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку»[864].
Этот долгий сон избавил Жукова от переживания политического и профессионального линчевания, объектом которого он стал. Действительно, партия мобилизовала все имевшиеся у нее ресурсы на его дискредитацию. Результаты Октябрьского пленума обсуждались в парторганизациях по всей стране. В качестве доказательства вины маршала на них использовались репродукции картины Яковлева, которые напечатали многотысячным тиражом. Высший генералитет заставили обличать своего бывшего начальника, заниматься самобичеванием, доказывая свою верность партии, и рассказывать в частях и соединениях о результатах пленума. Хрущев воспользовался делом Жукова, чтобы укрепить ослабевшую за два последних года власть партии над армией. Армия полностью подпала под опеку внутренних и внешних политических органов. Усилившись в результате этой победы, Хрущев 27 марта 1958 года отправил в отставку Булганина. К своему посту первого секретаря ЦК партии он добавил должность председателя Совета министров, что означало полное подчинение государственного аппарата партийному. Это событие ознаменовало собой окончание борьбы за власть, начавшейся после смерти Сталина.
Осталось известить всех советских граждан о позоре Жукова. За это взялся Конев, подписавший 3 ноября 1957 года длинную статью в «Правде», приуроченную к 40-летию Октябрьской революции. Название было красноречивым: «Сила Советской Армии и Флота в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». Первая треть статьи утверждала приоритет партии, ее неразрывную связь с армией, необходимость присутствия в воинских частях политработников. Весь остальной текст – длинная обличительная речь против Жукова, бывшего министра обороны и бывшего заместителя Верховного главнокомандующего страны во время Великой Отечественной войны, объявленного виновным в серьезных недостатках в политической работе в армии, вскрытых пленумом ЦК: «Тов. Жуков, как военный и государственный деятель, неправильно, не по-партийному осуществлял руководство таким сложным организмом, каким являются современные Вооруженные Силы Советского государства, грубо нарушал ленинские принципы руководства Вооруженными Силами. Его стиль руководства фактически был направлен на свертывание партийных организаций, политорганов и Военных советов. […] Он переоценил себя и свои способности, стремился все вопросы руководства Вооруженными Силами решать единолично, не выслушивая мнений других и полностью эти мнения игнорируя. […] Особенно грубые нарушения линии партии были допущены в вопросах воспитания и подготовки офицерских кадров. […] Ошибки т. Жукова по руководству Вооруженными Силами усугублялись его отдельными необоснованными высказываниями по вопросам советской военной науки и строительства Вооруженных Сил. […] Таким образом, речь идет не об отдельных ошибках, а о системе ошибок, о его определенной тенденции рассматривать Советские Вооруженные Силы как свою вотчину. Он не оправдал доверия партии, оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму в понимании важнейших задач внешней политики Советского Союза и в руководстве Министерством обороны. […] В практической деятельности т. Жукова особенно отчетливо проявилась тенденция подчеркивать, что он единственный из советских полководцев, который не имел поражений в Великой Отечественной войне. Это противоречит историческим фактам, и прежде всего тому общеизвестному факту, что т. Жуков занимал пост начальника Генерального штаба, а затем и заместителя Верховного Главнокомандующего в те тяжелые годы, когда Советская Армия, терпя серьезные поражения, отступала в глубь страны. […] В ходе Великой Отечественной войны т. Жуков допускал и другие серьезные промахи в руководстве войсками, что нередко приводило к неудачному исходу операций». Также в статье Жуков обвинялся в том, что он забыл большевистскую скромность и охотно принимал лесть подхалимов, в первую очередь Василия Яковлева, изобразившего его на своей картине сидящим на белом коне, наподобие Георгия Победоносца со старой иконы! Несмотря на очевидный идеологический вред этой картины, Жуков выставил ее в Музее вооруженных сил. И при создании документального фильма про Сталинград «Великая битва» Жуков требовал переписать сценарий, чтобы вставить в него, что это он, вместе с Василевским, разработал план контрнаступления. И даже критика Жуковым культа личности Сталина якобы «была рассчитана не на то, чтобы помочь партии преодолеть отрицательные последствия культа личности, а на то, чтобы возвеличить самого себя».
