Жрица голубого огня - [67]

Свиток 21 В котором Донгар решается камлать в Ночи

– Пять семей… – тихо повторила Аякчан и, протянув руку, медленно взяла валяющиеся на поставце медные полушки. – Судя по тому, сколько тебе денег дали, – умершие небогатые были. Бедные. Странно.

– Что ж странного, – буркнул Хакмар. – Все верно. Умри среди местных богатеев пять семей сразу, шум бы поднялся! А так ты сама говорила – никто и не приметит! Донгар, похороны из одного места или из разных пришли?

Донгар подумал и, наконец, неуверенно пробормотал:

– Вроде с разных сторон шли. Я-то за одними побежал, а там и остальные подоспели…

– Это-то и странно, – с усталым долготерпением вздохнула Аякчан. Все-таки даже самые лучшие мальчишки – все равно тупые! Природа у них такая… – Если черная женщина в Средней земле тысячу Дней не появлялась, откуда она знает, как в городе все устроено? Что, пока она бедняков забирает, ее никто не выследит, что забирать надо из разных концов города? Будто подсказывают ей!

– Кто с ней разговаривать-то станет? – недоверчиво дернул плечом Хакмар. – Разве что черный шаман. Шутка. – Тут же торопливо сказал он, когда Донгар устремил на него полный бесконечной тоски и укора взгляд печального ежика. – Я пошутил. Неудачно.

– Напрасно говоришь, девочка-жрица, что ее никто не выследит, – одними губами прошептал Донгар, вставая. – Мне на самом деле больше денег дали, только я в специальное место, в лавку, заходил, кожу купил. Почини мой бубен, Хакмар, камлать буду! Не уйдет Черная!

Хакмар молча уставился – не на Донгара. На заранее выкованные им колокольчики к шаманскому бубну.

– Так вот почему… – прошептал он. – Спасибо за подсказку, Хожирой.

Аякчан покосилась на мальчишку с любопытством. Хожирой – нижний кузнец, покровитель всех Черных. Как Хакмару не страшно взывать к такому жуткому существу – о нем ведь только подумаешь, оторопь берет!

– А если услышит кто, как в Ночи камлают? – уже вытаскивая из вещевого мешка тщательно завернутый обод сломанного Аякчан бубна, спросил Хакмар.

– У хозяев только дочка в доме маленькая – наелась да спит! – мотнул головой Донгар.

– Ты б, Донгар, тоже поел. – И с трудом, будто в преступлении каком признавался, Хакмар выдавил: – Вкусно.

– Я… не могу. Не хочу, – оглядываясь на остывающий котелок, выдохнул молодой шаман. Был он бледен, уголок глаза нервно подергивался, а руки находились в непрестанном движении, в голосе появились визгливые нотки – он вскочил и принялся расхаживать по кузнице, не в силах усидеть на месте. – У меня будет самый сильный на Средней земле бубен! – воскликнул он, глядя, как Хакмар прилаживает к ободу колокольчики. – Ведь его делает самый сильный в Средней земле кузнец! Чем сильней кузнец – тем сильнее бубен!

Хакмар ничего не ответил на эту истеричную похвалу, только поглядел тревожно на мечущегося по кузнице Донгара – и словно заторопился, во всяком случае, руки его стали двигаться еще проворнее.

– Мальчишки, вы что – всерьез? – растерянно глядя то на одного, то на другого, сросила Аякчан. – Он что – и правда будет камлать… Ночью? – Голос ее задрожал, она вскочила. – Совсем рехнулись, да? Сюда поналезут нижние духи… – она огляделась с таким ужасом, будто всю кузницу уже заполнили чудовища. – Они нас сожрут!

Хакмар лишь молча усмехнулся, продолжая возиться с позвякивающими колокольчиками.

– Верхние духи тоже сожрать могут, большая девочка-жрица! – продолжая мерить кузницу нервными шагами, откликнулся Донгар.

– Я не большая! – огрызнулась Аякчан, и впрямь чувствуя себя маленькой и беззащитной. Как в тот День, когда только появившаяся в их доме мачеха, ругаясь, била ее, пятидневную, оленьим поводом, а искалеченная мать лишь скулила у порога, вздрагивая каждый раз, когда жесткая кожа хлестала по вскинутым ладошкам плачущей Аякчан – но так и не пришла на помощь! Конечно, мальчишкам что – они сами Черные, им нижние духи как родные, а она – жрица Огня!

– А если мимо стража пройдет да услышит, как камлают в Ночи, – верховные жрицы сразу узнают, что вы здесь! – попыталась зайти с другой стороны Аякчан.

– Что ж, на этот риск нам придется пойти, – невозмутимо отозвался Хакмар. – На вот тебе. – И он сунул Аякчан уже вырезанный по кругу кусок кожи. – Тут у кузнеца я краски видел – разрисуй, пока я с ободом закончу! Бубен-то должны женщины разрисовывать!

Аякчан растерянно посмотрела на выставленные перед ней краски.

– Почему мы должны на него работать, пока он бездельничает? – злобно прошипела она.

– Потому что я нашел нам жилье, ты нас накормила, а он тем временем выполнил основную задачу – отыскал следы черной женщины, – серьезно объяснил Хакмар. – Мы вроде бы за тем в город и ехали? И он не бездельничает.

Аякчан оглянулась – суетящийся Донгар торопливо натягивал вдоль стен кузницы веревку – от наковальни к поставцу, от поставца – к опорному столбу, так что та поднималась уступами все выше и выше. Вдоль всей веревки были привязаны цветные пучки конского волоса.

– Лестница это, – поймав вопросительный взгляд Аякчан, каким-то лязгающим голосом пояснил он – глаз его подергивался все сильнее, потом начал судорожно кривиться рот. – Лестница к верхним духам подниматься, вопросы задавать, Черную искать.