Молодой шемит, явно породистых кровей, услышав из уст принцессы столь лестный отзыв о могучем варваре, сразу переменился в лице, и между нахмуренных бровей залегла ревнивая складочка. Он вежливо, но с подчеркнутой надменностью кивнул киммерийцу и снова повернулся к принцессе.
— Надеюсь, госпожа, ваш спутник погостит в Левисе. — Шемит старался казаться радушным, но голос выдавал его недовольство. — Ну что же мы стоим здесь и болтаем! Королева Раав ждет с нетерпением вас во дворце, чтобы заключить в свои объятия и услышать рассказ о походе. Поспешите, принцесса. Я лично прослежу за грузом и позабочусь о проводниках
— Ты очень добр, Ледий. Надеюсь скоро увидеть тебя во дворце, — улыбнулась ему принцесса, и от этой улыбки шемит сразу просиял. — Поедем, Конан, королева будет рада отблагодарить тебя лично.
Вблизи и внутри город ничем не отличался от сотен ему подобных, что видел раньше киммериец, а главное никуда не исчезал. Если бы не толпа горожан, то суеверных хауранцев сюда бы не заманили даже богатствами всего мира. Подбоченившийся Конан ехал по улицам Левиса бок о бок с принцессой.
Шея варвара разболелась, устав отвечать на бесконечные приветствия, поэтому он поднял руку в традиционном жесте и не опускал ее до самого дворца, рука занемела, но это было лучше, чем острая боль в затылке.
Левис не произвел на варвара впечатления: немощеные улицы, убогие дома, тощие бараны во дворах, нехватка древесины, тканей и железа. Город был отрезан от мира, и это чувствовалось буквально во всем.
«Вот, куда нужно приводить караваны с награбленным, — размышлял киммериец, — а не гонять их в Туран, постоянно рискуя жизнью».
Со слов Меровы, Конан знал, что левисцы нашли недалеко в горах серебряные жилы и немного меди — прекрасный товар, чтобы отправиться в Стигию.
«Интересно, чем они кормят свою скотину?»
Пару раз он заметил крохотные клочки огородов и восхитился трудолюбием горожан — варвар был далек от забот землепашцев, но знал, что сами по себе овощи на песке не растут.
Город разрастался и строился, Конан видел множество новых домов и фундаментов, а это вселяло надежду, что Левис не умрет и не станет еще одной жертвой пустыни.
Обилие мелких лавочек и мастерских поразило киммерийца, но он не мог себе представить, чем стали заниматься их владельцы в условиях нехватки самых простых материалов.
Дворец тоже не отличался роскошью — во всех деталях обстановки и незатейливых украшений безраздельно господствовал камень, прикрытый кое-где коврами и шкурами диких зверей. В светильниках горел топленый жир, запах которого уже въелся в вещи и стены. Но все-таки было видно, что это королевское жилище. Здесь слонялось без дела и шепталось по углам огромное количество народа в весьма заношенных, но дорогих нарядах, сновали озабоченные слуги, с неприступным и бесстрастным видом за суетой двора следили стражники — по два у каждой двери. Конан насчитал их двенадцать, прежде чем перед ними распахнулись тяжелые медные створки просторного тронного зала.
Королевский трон, простой деревянный стул без спинки с резными подлокотниками, стоял на невысоком подиуме посреди помещения.
Зато, увидев женщину на троне, у киммерийца перехватило дыхание. Это было настоящее творение богов.
Раав оказалась изящна и стройна, не уступая юной принцессе ни в свежести нежной кожи, ни в плавности линий лица, ни в мягкости черт. Ее формы выглядели более совершенными, по сравнению с девической угловатостью Меровы, а в черных, словно крылья ночи, глазах, сверкали звезды мудрости и силы.
Волосы, заплетенные в косу, были закреплены на затылке золотой заколкой, словно на голове королевы свернулась толстая змея. Но это зрелище не отталкивало, наоборот, оно притягивало киммерийца, словно манящая тайна, прикрытая покровом колдовства.
При их появлении Раав порывисто сорвалась с кресла и с открытыми объятиями бросилась навстречу дочери. Мерова упала ей на грудь, не скрывая счастливых слез радости.
Варвар почувствовал себя здесь лишним, да и придворные, что находились в зале, не знали, куда деть глаза.
Дочь и мать, не ослабляя объятий, не могли насмотреться друг на друга, о чем-то вкрадчиво шепчась.
— Конан из Киммерии, подойди к нам! — вдруг обратилась к нему королева, так что варвар даже вздрогнул от неожиданности.
Он приблизился, поклонился и замер в немом ожидании.
— Благодарю тебя за то, что ты сделал для Левиса и за то, что спас мою дочь, — сказала Раав, пристально изучая киммерийца с ног до головы. — Я прикажу увеличить твою награду.
— Я только выполнял свою работу, — с достоинством поклонился Конан, и вспомнив, что он во дворце поспешно добавил. — Ваше Величество…
— Прекрасный образец мужества и бескорыстия, — по достоинству оценила его ответ королева. — Сейчас ты можешь отдохнуть с дороги, а вечером устроим пир в вашу честь. Я хочу, чтобы ты был моим личным гостем, и поселился во дворце. Слуги покажут твои комнаты.
Голос Раав был слаще музыки, но по лицу ее блуждала загадочная улыбка, насторожившая варвара — когда женщина смотрит так на мужчину… Радость погасла в глазах Меровы, она рассеянно переводила взгляд с матери на киммерийца, и королева, почувствовав тревогу дочери, мягко взяла ее за руку и успокаивающе прибавила:
