Жребий викинга - [19]

Дамиан на несколько минут задержался возле юродивого, выжидая, когда на того найдет просветление. Он хотел пригласить юродивого в свою келью и еще раз поговорить с ним. Однако время шло, а юродивый, казалось, не только не собирался входить в обыденное людское сознание, но еще больше впадал в транс: «Все сгорит в огне сатанинском незримом: Киев, храмы, леса; все живое сгорит в этом огне невидимом!».

Однако теперь юродивый повторял все это с такой жизнерадостностью и настолько вдохновенно, что, поддавшись гипнотическому влиянию его голоса, Дамиан и сам вдруг, грешным делом, подумал: а может, это было бы к лучшему, если бы все это — и монастырь, и все, что с ним связано — вдруг исчезло бы в огне?! Возможно, тогда, наконец, сбылась бы его тайнозаветная мечта — отправиться в Византию, к святыням восточного христианства? Чтобы, отмолив грехи, странствовать еще дальше — в Египет, в Венецию, в земли Священной Римской империи? Если бы буддистский лама-странник знал, как искренне он завидовал ему!

Устыдившись и молитвенно убоявшись грешной мысли, касающейся судьбы стольного града, Дамиан настороженно осмотрелся, словно испугавшись, что кто-то из монахов окажется посвященным в коварные замыслы его, и, махнув на юродивого рукой, — придет время монастырской трапезы, и его накормят, — решительно направился в монастырскую библиотеку. Но именно тогда он вдруг услышал вполне трезвый и даже слегка ироничный голос Никония:

— Не торопись, Дамиан! Тебе ведь очень хотелось поговорить со мной!

Оглянувшись, монах встретился со спокойным, вполне осознанным взглядом юродивого.

— И ты уже готов к этому разговору?

— А ты к нему готов? — парировал странник, забыв на время об ипостаси юродивого.

— Иначе не спрашивал бы о том, о чем спрашивал уже не раз.

— От сомнений своих бежишь, книжник, от сомнений. Если велишь монастырскому трапезнику дать мне хоть что-нибудь поесть, можем еще о многом поговорить.

— Так бы и просил: «Накормите меня!» — а то кликушествуешь тут полдня кряду: «Накормите Никония! Накормите Никония!»

— Так ведь забываете порой, что юродивые тоже не Духом Божьим, но хлебом святым питаются.

Услышав это, книжник победно ухмыльнулся: наконец-то странник перестал юродствовать и предстал таким, каков он есть на самом деле. Наверное, Дамиан так и утвердился бы во мнении, что все, что этот странник до сих пор демонстрировал, на самом деле является притворным юродствованием, если бы вдруг не вспомнил о диковинной пляске этого «лицедея» на горячей плите, после которой на ногах юродивого никаких видимых следов ожога не осталось.

12

…Оказывается, мы с вами — всего лишь странники, бредущие по ниве жизни, во (и вне) времени, в котором, между прошлым и будущим, в одночасье все давным-давно и «посеяно», и «скошено».

Богдан Сушинский

Вновь поразившись умению Никония ступать по горячему железу, монах-книжник недоверчиво посмотрел на него, кивнул, и несколько минут спустя перед юродствующим странником лежала краюха ржаной лепешки, а рядом стояла кружка с квасом и мисочка с сушеными яблоками. Странник смотрел на все это с таким восторженным вожделением, словно его усадили за стол с королевскими яствами.

— Так ты, брат Никоний, что, в самом деле юродивый или всего лишь юродствующий? — как можно вежливее поинтересовался Дамиан.

— Все мы юродствуем во Христе, — беззаботно объяснил странник, принимаясь за еду. — И те, кто сотворяет библейские мифы о грешнорожденном иудее Изе Христе, и те, что теперь поклоняются Ему, Яко Богу, — все юродствуют. Но истинное юродство дается нам, смертным, так же редко и скупо, как и всякий другой дар Божий.

— Ты считаешь это даром Божьим?! — изумился книжник.

— Причем великим.

— А все эти видения?..

— Что… видения? — неохотно переспросил странник, будто бы ожидал, что Дамиан откажется от своего любопытства.

— Они действительно являются тебе, или, может, это всего лишь лицедейское юродствование?

— Являются, монах, являются. И что странно: нигде столько видений не явилось мне, как здесь, в Киеве.

— Чем же объясняешь это?

— Места здесь, наверное, какие-то богоотступные.

— Почему вдруг… богоотступные?

— Потому что в том мире, который отведен богами, зреть нам дано только то, что глазами нашими зримо. Но есть такие места, в которых юродивые, вроде меня, одновременно зрят минувшее и будущее. Словно туман какой-то находит или бред из-за хвори страшной, и тогда такое является, о чем и рассказать некому.

— И что же является такого, о чем обычно не рассказываешь?

— Города какие-то чудные восстают, с домами, как три собора монастырские в высоту; повозки безлошадные да птицы, кузнецами земными из железа творимые.

Закрыв глаза, книжник недоверчиво покачал головой. Он попытался представить все это, но так и не смог.

— И что, — поинтересовался у юродивого, — Киев тоже видел таким, каким быть ему суждено?

— Именно здесь, на холмах киевских, все и является. Очевидно, таким он когда-то и будет, Киев наш.

Дамиан проглотил голодную слюну — чувство голода преследовало его молодое крепкое тело всегда и неотступно — и, стараясь не смотреть на еду и едока, спросил:

— Почему ты зришь прошлое, это еще как-то можно понять: оно уже было, а все, что вокруг нас, имеет свою память — деревья, скалы, реки, храмы…