Жребий вечности - [55]

Скорцени молча дошел до машины, уселся рядом с Родлем, который сам был сегодня в роли водителя, подождал, пока займет свое место командир подводной лодки, и только тогда жестко ответил:

– Впредь я не желаю слышать слово «прогулка».

– А я всегда так говорю, – беззаботно ответил Штанге. – Даже если знаю, что у моей субмарины почти нет шансов вернуться на базу.

– Я сказал, что не желаю слышать из ваших уст это выражение. Вам предстоит очень важный рейд в территориальные воды США, где вы должны будете высадить двух наших агентов.

– И все? Сам гросс-адмирал Дениц назвал мою субмарину лучшей во всей балтийской стае субмарин. И вдруг я превращаюсь в трансатлантического извозчика. Кстати, к вашему, штурмбаннфюрер, сведению: Дениц называет свои субмарины волками, а соединения субмарин – стаями.

Скорцени беспомощно как-то взглянул на адъютанта, мол: «уймется ли когда-нибудь этот идиот?», – однако Родль лишь понимающе пожал плечами: «Не я же его выбирал. По рекомендации Деница».

– Слушайте меня внимательно, как там вас… Операция пребывает под личным контролем фюрера. У вас есть как минимум две недели, точную дату выхода в море вам укажут дополнительно. До этого рейда ваша субмарина должна пройти через док ремонтников, обновить вооружение, пополнить запасы продовольствия и всего прочего. Вся команда должна пройти дополнительный медицинский осмотр. По пути следования к указанному квадрату у берегов Америки вы не должны предпринимать никаких боевых действий, избегать любых встреч и столкновений, сохранять радиомолчание.

– Субмарина-призрак. Это мне знакомо. Несколько раз мне приходилось сидеть на грунте у берегов Норвегии в ожидании англо-американских конвоев.

– На субмарине будет секретный груз, – недовольно покряхтел обер-диверсант. – После того как наши агенты высадятся на берег, вы вскроете пакет и узнаете, куда следует идти дальше. Недалеко от побережья США вас заправит горючим специальная субмарина, кажется, вы называете такие субмарины «коровами».

– Именно так. Для подводника «корова», как для священника – Богоматерь.

– Не прерывайте, когда с вами говорит старший по чину, – буквально прорычал Родль. – А тем более – не богохульствуйте.

– До выхода в море ни один член команды не должен знать, куда именно следует их судно. Если же вы проболтаетесь, капитан-лейтенант, я лично вздерну вас на флагштоке, прямо у пирса. Вопросы, капитан-лейтенант, есть?

– Высадка агентов – это понятно. Но если уж я буду рейдировать у берегов США, так, может быть, ворваться в один из портов или хотя бы пройтись по рейду да хорошенько попиратствовать там во славу германского флота?

– Никакого пиратствования! – взорвался Родль. – Вы ведь слышали приказ!

– Я не настаиваю. Но все, что я делаю, я делаю во имя Германии. Гросс-адмирал Редер, который очень боялся войны, после вторжения в Польшу заявил фюреру: «Наш флот к борьбе с английским флотом не готов! Если завтра начнется война с Англией, нашему надводному флоту не остается ничего другого, как только демонстрировать, что он может доблестно умирать»[36]. За что фюрер и уволил его. Но, заметьте, Редер говорил о надводном флоте, в то время как фюрер всю надежду возлагал на свой подводный флот. Не зря же еще тогда он назвал своего любимца Деница «фюрером подводных лодок».

– Поскольку цель операции вам ясна, – с трудом дождался Скорцени, когда он умолкнет, – и вопросов ко мне нет, мы с вами расстаемся. – И приказал Родлю остановить машину. – Если вы, капитан-лейтенант, понадобитесь, вас разыщут.

Хотя Родль остановился у одного из перекрестков, на котором Штанге мог воспользоваться такси или городским автобусом, однако выходить капитан-лейтенант не торопился.

– Может, вам и не понравилось мое предложение, – не скрывая обиды, проговорил он, – однако вы должны знать: все, что делает капитан-лейтенант Штанге, он делает смело и умиротворенно, исключительно во имя Германии.

– Все, что от вас требуется сделать сейчас во имя Германии, так это умолкнуть. Ибо ничто не ценится в нашем Тысячелетнем рейхе так высоко и дорого, как молчание, – проговорил Скорцени, не поворачивая головы. – Кстати, кем вы были до того, как попасть на флот?

– Гробовщиком, – медленно проговорил Штанге, выбираясь из салона машины с таким трудом, словно после гибели субмарины протискивался через торпедный аппарат.

Скорцени и Родль переглянулись и вместе повернулись так, чтобы видеть капитан-лейтенанта.

– Ничего, я привык, – успокоил их Штанге. – Когда я называю свою мирную профессию, все реагируют точно так же. Мой отец был владельцем похоронной конторы, располагавшейся прямо у порта. Хоронить нам приходилось в основном моряков. Да еще утопленников. В юности я работал у него гробовщиком и в то же время – обрядным распорядителем, то есть организовывал похоронные обряды, если, конечно, случались богатые покойники. Но всегда хотел быть подводником. Между гробом и субмариной, господа из СД, есть что-то очень близкое, породненное. Мне частенько приходилось подменять сторожа нашей конторы, и тогда я, как и он, спал в одном из свежих гробов. Знали бы вы, какие умиротворенные, сладостные сны виделись мне тогда!