Жребий окаянный. Браслет - [76]

И я приехал на Русь, мою историческую прародину. И что же я увидел? Великий Белый Государь, совсем еще мальчишка, сбежал из своей столицы и живет в путевом дворце, в провинции, окруженный все теми же еретиками. У вас их зовут жидовствующими. Гибнет Великая Мировая Империя, а он, хозяин всего мира, выделил себе, как какому-нибудь мелкому княжонку, опричный удел, отдав все остальное в управление Боярской думе, назвав это Земством. В Думе же без государя, без его твердой руки – разброд и шатание. Война с еретиками в Европе ведется из рук вон. Кому служить? Земству? Вступить в земское войско и отправиться в Европу бить еретиков? Это я уже проходил. Вступить в новое войско, набираемое молодым царем? Это значит самому стать еретиком. – Иван Альба покачал головой, состроив грустную мину, отчего его нафабренные усищи опустились книзу. – Вернуться домой? Не знаю… Что я скажу своему отцу? – Он сделал небольшую паузу, будто действительно раздумывая над этим сакраментальным вопросом. – Ты еще очень молод, Михайла, а мне уже почти тридцать. И я не знаю ни кому служить, ни во что верить.

– Верь Господину нашему Иисусу Христу, – с показной набожностью заявил Валентин и перекрестился.

– Только это и остается, – грустно улыбнувшись, сказал испанец. – Но еретики говорят то же самое. – Он вновь усмехнулся. – Я буду тебе служить, Михайла. И надеюсь, что ты не обманешь моих надежд.

Во время этой пространной речи Валентин несколько раз порывался задать уточняющие вопросы, но вовремя останавливал себя. Многое из того, что рассказал ему испанский кабальеро, показалось странным, не соответствующим его представлениям и знаниям о мире шестнадцатого века. В конце концов, решил он для себя, человек, проживший в этом мире тридцать лет, знает о нем все-таки поболе, чем он, обитающий здесь всего несколько месяцев. Да и его личный опыт, приобретенный здесь, свидетельствовал о том, что с историей, как ее понимают в двадцать первом веке, не все в порядке. Но главным было все-таки другое. В лице Ивана Альбы он приобретал не просто опытного человека с немалым боевым опытом, а принципиального противника всего, что связано с опричным порядком. «А это огромный плюс, – рассуждал Валентин. – Во-первых, браслет находится у опричников. Во-вторых, главный признак нахождения рыбасоидов в каждом историческом эпизоде, как учил меня Лобов, – это ситуация гражданской войны. А тут… Опричнина, земщина, жидовствующие… Гражданская война еще не началась, но вот-вот… Если и искать рыбасоидов, то в окружении молодого царя, в Александровской слободе. Вот там и будем искать. И Иван Альба будет мне в том хорошим помощником».

Перегнувшись через разделявший их стол, шепотом, хотя в доме, кроме них, никого не было (дядька Кондрат вышел во двор еще в самом начале разговора), Валентин произнес:

– То, что я тебе сейчас скажу, Иван, не должен знать никто, кроме нас с тобой. Даже мои друзья. Моя главная цель – не богатство и не положение в обществе. Я, Иван, собираюсь уничтожить опричнину, сиречь еретиков.

XIII

Чем отличается хороший бизнес-план от плохого? Задайте этот вопрос яйцеголовым профессорам из лучших бизнес-школ и университетов, и они вам наплетут кучу всякой заумной всячины, в которой не будет ни грана здравого смысла, а уж тем более правды. Не верьте яйцеголовым, ибо ни один из них в своей жизни ничего не продал. Даже коробка спичек. Жизнь, в том числе и бизнес, они знают лишь по учебникам. А она, эта самая жизнь, отличается от учебника примерно так же, как Земля от своей фотографии из космоса. Из космоса смотришь – голубая планета. А на самом деле ни черта не голубая. Почва – коричневая, красная, серая, желтая, черная. Лес – зеленый. И даже вода в морях и океанах какая угодно, но только не голубая. А вот человек практический, в отличие от яйцеголовых, скажет вам, что лишь тот план хорош, который приводит к намеченной цели. Если же он не приводит к цели, а лишь намечает направление в ее сторону, то он не хорош, а плох. Скверен, отвратителен, никуда не годен…

Подобные мрачные мысли переполняли сознание Валентина, откинувшегося на мягкие подушки экипажа и притворяющегося спящим. Напротив него сидел дон Альба. Он тоже развалился на сиденье и прикрыл глаза. То ли спит, то ли притворяется, как и Валентин.

Экипаж, влекомый парой лошадей, споро катится по лесной дороге, мягко покачиваясь на толстых, многослойных кожаных лентах-амортизаторах. Валентин с доном Альбой везут в Ярославль очередную партию, почти шестьдесят кило серебра. Поначалу испанский кабальеро все пытался приохотить Валентина к верховой езде, но тот на эти провокации не поддался. Легко ему, этому кабальеро, он, почитай, и родился в седле. А Валентину учиться ездить, задницу себе набивать… Нет уж, в карете оно как-то сподручнее. Опять же груз…

Птички поют, заливаются. Теплынь, август, конец лета. Лето в этом году выдалось урожайное. Когда нужно – солнышко светит, когда нужно – дождички теплые идут. Идиллия, да и только. Все довольны и счастливы. Довольны Ероха с Силкой, хотя и пашут они, как черти. Ведь на них весьма приличный объем работы. И выплавка слитков на них, и промывка добытой рудокопами породы тоже. Хотя промывка эта самая и делается лишь для отвода глаз, Силка с Ерохой относятся к этому занятию со всей серьезностью. Смешно, но какие-то крохи серебра из извлеченной из шахты породы они каким-то непостижимым образом умудрились намыть. Уж сколько убеждал их Валентин просто смывать раздробленную породу в речку, нет, не слушаются. Промывают на полном серьезе. От этой дурацкой работы сильны стали, как буйволы. Даже Силка.