Жребий - [9]

— Вывернутая диалектика, — сказал Нетудыхин.

— Ну, значит, так и закончите жизнь элементарным обывателем, — сказал Сатана. — Вас такая перспектива не страшит?

— Жизнь покажет.

— Она уже показывает. Давайте будем говорить откровенно, чего уж там юлить! Ну кто вы такой? Учителишка обыкновенный! Вы и живете-то впроголодь, лишний рубль экономите, чтобы иметь возможность купить необходимую книжку.

— Ну и что из этого? Тем не менее, я делаю свое скромное дело…

— Да, да, да! Как у вас говорят: это было бы смешно, если б не было так грустно. Вот именно! И втайне вы пытаетесь написать книгу. Но не просто книгу, а честную и высокоталантливую.

— Допустим.

— Восхитительная наивность! Не разобравшись в главном — хе! Люди уже понаписали достаточное количество хороших книг, даже гениальных, чтобы мир, прочитывая их, становился лучше. Ан нет, все идет по-старому: хорошие книги существуют сами по себе, мир каким был, таким и пребывает. Послушайте, вам сколько лет?

— А вы как будто бы не знаете!

— Знаю. Но мог и запамятовать.

— Зачем же тогда спрашивать?

— А чтобы проверить себя.

— Тридцать.

— Ну вот, почти Христов возраст. И чего вы достигли в своей жизни? Вышла одна тощая книженция — никакого резонанса, никакой прессы, идиотская тишина.

— Почему же? Отзывы были.

— Эти беспомощные аннотации вы считаете за отзывы? Книга должна быть событием — тогда она веха в жизни.

— Ничего, скоро выйдет вторая.

— Вы уверены?

— Должна выйти.

— А почему же не выходит?

— Трудно сказать, всякие причины: то с текстами долго мордовали, то бумаги, говорят, не хватает.

— А-а! А я бы провернул это дело на раз.

— У вас там знакомые есть?

— У меня знакомые везде имеются. Ну, ладно, пойдем дальше. Семьи у вас нет. Кстати, почему к бабам такой индифферентный?

— Ничего интересного не попадается, — сказал угрюмо Нетудыхин.

— Зря теряете время, Тимофей Сергеевич, — сказал Сатана. — Бабы — дело важное, потом пожалеете. И наконец, и угла у вас своего нет — вот ваше положение в жизни, если его не украшать всякими оговорками.

— Квартиру мне Захаровна обещала оставить, — сказал Нетудыхин. Он не добавил, что непременным условием этого уговора были похороны самой Захаровны и Кузьмы, после его смерти, рядом с могилой хозяйки.

— Захаровне еще жить целых двенадцать лет, — сказал Сатана, испытывающе глядя на Нетудыхина. — Кузьма умрет раньше ее. Вам будет сорок два. А там и косая не за горами, катастрофа! Жизнь можно перечеркнуть. Ее не было! То есть она была, была, треклятая, но не состоялась. Все, точка! Забвение!

Сатана так энергично припирал своими доводами Нетудыхина, что Тимофею Сергеевичу стало даже как-то несколько не по себе. На какое-то мгновение жизнь его действительно представилась ему во всей своей откровенно жестокой незначительности. Ее как бы в один момент догола раздели, и теперь она оказалась беззащитной и беспомощной, как нагая женщина перед ножом насильника. Перспектива была столь ощутимо мрачная, что он даже заколебался. "Торгонутъся, что ли, с этим негодяем? — подумал он в отчаянии. — Так обманет же, подонок коварный!"

Сатана учуял эту знакомую ему неустойчивость в душе человека.

— Ну, так что? — спросил жестко он, сверля Нетудыхина глазами.

— А нельзя ли так, чтоб и Добра немножко и чуток Зла? Зачем же совсем сгущать краски?

— Никак нельзя, Тимофей Сергеевич, совершенно. Только один путь: через Зло к Добру. Иного не дано. Да ведь это и не я придумал.

— Нет! Нет! — сказал Тимофей Сергеевич скорее себе, чем Сатане. — Это дело серьезное. Его надо основательно обдумать. Давать согласие с бухты-барахты я не могу. Я должен подумать, освоиться с ситуацией, потом решить, да или нет.

— Думайте, — сказал Сатана. — Я даже рад, что вы так серьезно относитесь к своему выбору, — он ласково улыбнулся. — Ваша жизнь существенно изменится.

"Обманет, проходимец! — опять подумал Нетудыхин. — А было бы неплохо иметь такого жука в своих помощниках". И вдруг неожиданно для себя он сказал:

— Но я должен знать, какова будет плата за мою службу?

— А что бы вы хотели иметь в своей жизни больше всего? Я многое могу, — сказал Сатана самодовольно.

Нетудыхин призадумался. Вопрос был не из легких. И не разменивать же свое желание, как в прошлый раз, на бутылку вина.

— Таланта бы мне как-то поприбавить чуток, — сказал он тихо после долгого раздумья, с тоскливой надеждой взирая на Сатану. — И удачи малость, если можно.

— Голубчик, — сказал Сатана, болезненно кривясь, как будто ему всадили иглу в зад, — талант — дело Господне. Это как раз то, что не по моей части. Потому, можно сказать, и обратился я к вам, что сам нуждаюсь в талантливых помощниках. А так — отвалил бы вам как Льву Толстому, да, поверьте мне, не в моей это компетенции. Насчет удачи — с дорогой душой, пособить могу. Только молвите, в чем она?

Но тут Нетудыхин стал финтить.

— Жаль, — сказал он с наигранным огорчением. — Очень жаль. Оказывается, и вы не всесильны. Досадно. Выходит, завысил я ваши возможности.

— Ну почему же! — загорячился Сатана. — Я многое могу: успех, положение в обществе, материальное благополучие, деньги — это все в моей власти. Наконец, борьба! Большая борьба между Злом и Добром, без участия в которой человек теряет всякий смысл существования, — здесь многое принадлежит мне.