Жребий Флетча - [10]

И не отличался аккуратностью в уплате членских взносов.

– Э...

– Попробую угадать. Ты – безработный, так?

– С одного места я ушел, а на другое еще не поступил.

– Ясно. Так вернемся к исходному вопросу: «Почему люди ездят на конгрессы?»

– Чтобы найти работу?

– Примерно половина. Чтобы найти работу, если не имеют оной, или чтобы получить новую, лучше оплачиваемую, если они и так при деле.

– Ты, несомненно, права.

– Примерно треть участников конгресса ищет, кого бы нанять. Конгресс, мой дорогой мистер Флетч, как тебе хорошо известно, большая мясная ярмарка. И нет нужды напоминать, что я – солидный кусок мяса.

– Если память мне не изменяет, с тобой ни одна комната не покажется пустой.

– Не заметить меня может только слепой.

– А как насчет остальных шестнадцати с семью десятыми процентов?

– Что-что?

– Ты вот сказала, что половина участников конгресса ищут работу, а треть – работников. Остается шестнадцать и семь десятых процентов. Что делают здесь они?

– А, вот ты о ком. Это люди, которые могут бросить любое дело, даже если они не ударяют пальцем о палец, и поехать куда, за чем и когда угодно, лишь бы за чужой счет, а еще лучше, за счет своей компании.

– Вас понял.

– К сожалению, бедная Кристал Фаони, да, полагаю, и ты, не входят в их число, ибо приехала сюда на собственные, быстро убывающие сбережения.

– Кристал, как ты узнала, что я безработный? – Если бы ты работал, то собирал материал для очередной статьи и на конгресс тебя бы не загнали даже под дулом пистолета. Так?

– Но, Кристал, ты же знаешь, я делаю все, что мне скажут.

– Помнишь, как тебя нашли спящим под прилавком в кафетерии редакции?

– Я заработался допоздна.

– Но, Флетч, ты был не один. С одной из дежурных телефонисток.

– И что?

– По крайней мере, на тебе были джинсы. С аккуратно застегнутой молнией. И ничего более.

– Мы заснули.

– Я понимаю. Джек Сандерс едва не лопнул от негодования. Сотрудники кафетерия отказались в тот день работать...

– Больше всего шума бывает из-за сущих пустяков.

– Я осталась без ленча, Флетч, а для меня это не пустяк. Если бы ты тогда работал у старины Марча, то вылетел бы на улицу, не успев надеть рубашку.

– Ты-то работала у Марча, не так ли?

– В Денвере. Там меня и уволили. За аморальное поведение.

– За аморальное поведение? Тебя?

– Да.

– Что же ты такого сотворила? Объелась бананами?

– Ты сам все знаешь.

– Не знаю.

– Это известно всем и каждому.

– Кроме меня.

– Наверное, кроме тебя. Едва ли кто стал бы рассказывать тебе подробности того скандала. На твоем счету их куда больше.

– Многим очень нравится совать нос в чужие дела.

– Знаешь, вместо того, чтобы висеть на телефоне, мы могли бы уютно устроиться в темном уголке бара и совмещать приятное с полезным, благо меню тут богатое.

– Скажешь ты мне или нет?

– Я забеременела.

– Кто же смог это заметить?

– Заметили, можешь не волноваться.

– Без мужа?

– Естественно.

– А причем тут Уолтер Марч?

– Я не проявила должной скромности. Говорила, что собираюсь родить и воспитывать ребенка одна. Тогда мы все думали, что времена изменились.

– Это точно.

– Забеременела я, разумеется, сознательно. От отличного пария. Фил Шапиро. Помнишь его?

– Нет.

– Парень, что надо. Симпатичный. Умный. Из благополучной семьи.

– И что случилось с ребенком?

– Я думала, что смогу родить его, не выходя замуж. Но оказалось, что рожать можно или замужней или безработной.

– Аборт?

– Вот именно.

– Ужасно.

– А на моем банковском счету было тогда чуть больше двух тысяч долларов.

– Ох уж этот Марч.

– Он многих увольнял за аморальное поведение.

– А вот я, как это ни странно, в их число не попал.

– Просто он не поймал тебя. Слышал-то предостаточно, но не верил. Даже я не могу поверить во все, что говорили о тебе.

– Все это ложь.

– Я была в редакции в то утро, когда тебя нашли в кафетерии. И осталась без ленча.

– Извини.

– И человек, воткнувший ножницы в спину старины Марча, должно быть, имел на то веские основания.

– Твоя работа?

– Если меня обвинят в этом, огорчаться я не буду.

– Могут и обвинить. Ты входишь в категорию тех, у кого был мотив для убийства. Он же лишил тебя ребенка. Ты была здесь этим утром?

– Да.

– И могла убить его?

– Полагаю, что да. По словам Лидии, дверь в номер была открыта, когда она увидела мужа с ножницами в спине. Любой мог войти и убить его.

– Что еще известно тебе об этом убийстве, Кристал?

– Думаю, ни одно убийство в истории не будет иметь такой прессы. На Плантации Хендрикса собрался весь цвет журналистики Америки. И, полагаю, приедут даже те, кто не собирался участвовать в конгрессе, именно из-за этого убийства. Ты представляешь себе, что означает для карьеры таких, как мы, освещение расследования обстоятельств смерти Уолтера Марча? Тем более, при такой конкуренции.

– Представляю.

– Тут можно без труда отхватить Пулицеровскую премию <Ежегодная премия лучшим журналистам США.>.

– Чьи были ножницы? Ты знаешь?

– Их взяли в вестибюле отеля. С регистрационной стойки.

– О.

– А ты думал, что уже раскусил этот орешек, Флетч?

– Да, знаешь ли, мелькнула такая мысль. Редко кто возит с собой ножницы, во всяком случае, достаточно большие, чтобы убить ими человека. Скорее всего, это могла быть женщина...