Жребий брошен - [64]

Настал праздник сбора священной омелы с дубов. Друиды срезали ее золотыми серпами и раздавали народу при первом появлении луны. Все ликовали, только одна Амарти грустно бродила среди пирующих, вздыхая о своей горькой участи. Верцингеторикс сказал ей, что увезет ее к себе, лишь только родится ее первенец. Она умоляла старшин о защите, но ей было отказано в силу того, что клятва сольдуриев ненарушима.

В землях кадурков тогда были греки; они продавали вино, бусы и пестрые ткани; был в этом купеческом караване старик, заставлявший собаку плясать и певший веселые песни, бряцая искусно на лютне. Он умел говорить по-галльски и спрашивал об Амарти.

– Аминандр?

– Купцы его так называли. Амарти увидела его, и ее грусть сменилась радостью. Она заговорила с греком, но никто не понял их речи.

Радость Амарти быстро исчезла… грек сказал ей ужасное слово… она упала на землю без чувств… Мы после узнали, что это слово было: «двумужница». Через два дня вернулся Луктерий домой после долгой отлучки. Жена встретила его гневно и назвала обманщиком; он уверял ее в своей любви, клялся, что любовь вынудила его к обману.

Амарти дала Луктерию пощечину. Он не снес этого и избил жену. Амарти говорила ему о своем римском муже, которого считала мертвым, но грек сказал ей, что он жив, и о клятве.

– Зачем ты не сказал мне, что у тебя есть сольдурий, когда клялся защищать меня как супруг от всех обидчиков? – говорила она. – Зачем сулил ты мне счастье и покой в Галлии? Здесь живут дикари, злодеи, не уважающие самых святых прав женщины. Зачем обманул ты меня ложной вестью о смерти моего мужа и завез сюда? Пусти меня домой, на юг; отвергнутая мужем как изменница, я буду жить у Кет-уальд. Вспомни, что я спасла тебя от рабства, и пощади меня! Я не хочу переходить, как рабыня, из рук в руки от тебя к твоему ужасному другу, которого ненавижу!

Она обнимала колена Луктерия со слезами. Луктерий заковал грека Аминандра в цепи, но не убил, потому что по просьбе других купцов за него вступились старшины племени. Они хотели разобрать это дело на суде, а Луктерий старался замять его, чтобы не разгласить тайну его дурного поступка. Он посылал Аминандру золото, чтобы купить его молчание; грек отвергнул дары. Луктерий послал ему отраву, но купцы вылечили его.

В нашем краю был тогда арверн Эпазнакт, родственник Верцингеторикса, хотевший быть его сольдурием вместо Луктерия и, вследствие неудачи в этом, ненавидевший обоих.

Эпазнакт настоял, чтобы собрался совет старшин разобрать дело купца. Совет собрался, и на нем случился ужасный скандал. Эпазнакт стал рассказывать все, что слышал от грека, укоряя кадурков за избрание вергобретом лжеца.

У Амарти в Риме был другой муж, богатый и знатный. Луктерий увез ее обманом при помощи жида, уверив в смерти мужа.

Луктерий вспылил и перебил речь Эпазнакта. Этот арверн также вспылил и при всех вырезал кусочек материи из платья Луктерия за перебивание речи[37], обесчестив его этим при старшинах.

Луктерий и Эпазнакт поклялись в вечной вражде непримиримой. Луктерий уже не мог быть вергобретом кадурков и сложил свой сан, потому что не мог очиститься от обвинения во лжи.

Грек был освобожден, подтвердил слова Эпазнакта и уехал с ним подговаривать битуригов к войне с кадурками. Им удалось поссорить племена, скучавшие от долгого мира.

У Амарти родился мертвый ребенок, и она захворала, тоскуя о лигурийке Кет-уальд и ее детях, называя их своей семьей. Речи Амарти стали непонятны; она пожелтела и высохла; злая корригана отняла у нее разум.

Беланде некогда было продолжать перевод рассказа пленницы о событиях, заинтересовавших ее саму главным образом потому, что Церинт оказался лигурийцем через мать.

– Итак… Ты не римлянин? – сказала она ему с приветливой улыбкой, какой он не мог добиться от нее ничем. – Мать твоя лигурийка, а твой отец?

– Мой отец рожден в неволе и родства своего не помнит, – ответил он.

– Может быть, и отец твой галл?

– Может быть… а что, Беланда?

– Что?.. Так…

Маркитантка усмехнулась и ушла из шатра, заметно взволнованная.

Церинт не досадовал на прекращение своего разговора с Гунд-ру, довольный и тем, что успел узнать. Конец приключений Амариллы стал понятен ему без перевода.

Подученные Эпазнактом и Аминандром битуриги напали на кадурков, но коварный арверн, преследуя какую-то свою цель, изменнически предал им грека, хотевшего в переполохе похитить Амариллу. И красавицу, и грека битуриги увезли в свою столицу Аварикум и заковали в цепи, но не убили, надеясь получить выкуп.

Гунд-ру, попавшая в плен вместе с Амариллой, продана битуригами гельветам, которые убили ее мужа, сражавшегося за сантонов. Гунд-ру была богата; родные мужа хотели выкупить ее, но, пока собирались, она попала к римлянам.

Все это Церинт легко сообразил, проговорив мимикой и общепонятными словами с теткой, стараясь утешить ее, пока другой караульный не сменил его.

С этих пор Разиня под предлогом утешения тетки стал покидать Фабия на целые дни, болтаясь в таверне Друза, откуда, к его удивлению, Беланда уже не гнала его.

Глава IX Королева эдуйская

День победы при Бибракте оказался роковым не для одного Церинта, нашедшего себе богатую тетку. Это был роковой день и для его легкомысленного, веселого господина. Пока Разиня толокся в палатке, порученной ему Беландой, Фабий вместе с другими весельчаками рассматривал гельветских пленниц, выбранных Адэллой, бесцеремонно критикуя их достоинства или недостатки.