Жребий брошен - [47]

– Что же делать, мой друг! – сказал Цезарь, ласково положив руку на плечо Валерия. – Жребий брошен[26], но Цезарева Фортуна к твоим услугам в другом отношении. Я сделаю для тебя все, что смогу. Кто умеет любить геройски, тот всегда будет любим мной.

– Если так, то осмелюсь просить у тебя подтверждения слов твоего легата. Сделай меня квестором у Антония.

– Квестором? Нет, не квестором тебе быть, Валерий Процилл!

– Кем же?

– Увидим.

Он ласково пожал руку Валерию, сел на подведенного ему слугой Муции коня, и уехал. Хулиганы последовали за ним в объезд на другой мост. Валерий остался один, бессознательно гладя по шее своего измученного коня.

– Живи, живи, мой милый! – раздавался, как галлюцинация, в ушах его нежный голосок сиротки, точно исходя из шумящих волн Анио. Ее образ, казалось, носился над ним вместе с весенним эфиром.

Летиция мертвая стала для Валерия дороже, чем была живая. Он видел в ней теперь нимфу-покровительницу, доброго гения своей жизни.

Давши отдохнуть коню, Валерий тихо поехал прочь от обрыва. Фабий нагнал его. Они скоро выехали из леса на открытую возвышенность, откуда ясно были видны вилла Цитерис, озеро, лачужка жреца… Храм Цереры больше не белел среди зелени…

Узнав от друга, что случилось с Летицией, Фабий грустно указал ему в сторону:

– Гляди! И старик тоже кончил дни свои.

– Что это значит?! – вскричал Валерий. – Храм рухнул и задавил старика… бедный Гратидиан! Все остерегали его.

– Храм рухнул не случайно.

– Не случайно?

– Нет…

Слезы заструились по щекам Фабия.

– Руина, может быть, простояла бы долго… Авось не повалилась бы, как уверял бедный жрец, – сказал он, – наши хулиганы разрушили святилище.

– Хулиганы?!

– Да. Они хотели вытащить старика из храма, чтобы надругаться над ним, но боялись войти под ветхие своды, а Гратидиан не шел вон, презирая все угрозы. Трое смельчаков влезли на крышу, крича, что будут кидать мусор и камни сверху на старика в окно свода, пока не выгонят его из убежища. Гратидиан обнял пьедестал статуи Цереры, умоляя богиню о защите, но не так усердно молясь о себе самом, как о внучке. «Спаси, спаси Летицию!» – были его последние слова.

Я вместе с другими был у храма и видел эту сцену. Сердце мое разрывалось от гнева и горя. Нельзя было ни спасти старика, ни отомстить за него.

Злодеи взобрались на крышу и стали отламывать хрупкие камни толстыми кольями подле того места, где было в середине свода окно. Видя безопасность своих товарищей, и другие полезли на подмогу. Свод не выдержал, и двенадцать человек из пьяных хулиганов провалились с высоты, задавив Гратидиана рухнувшей крышей. Только трое из них уцелели при этой катастрофе.

– Вот и возмездие!

– Ты, может быть, полагаешь, что это испугало остальных? Ничуть. Вытащив раненых и мертвых, они решили покончить с руиной. Обложив храм хворостом и буреломом, они подожгли его. От храма Цереры осталась только груда мусора.

Друзья вздохнули и замолчали. Оба они думали о Летиции, но обеим девочка являлась в мечтах различно. Фабию она вспоминалась хорошенькой и веселой, как живая, с улыбкой, полными розовыми щечками, плутовскими глазками. Ему казалось, что вот-вот высунется, как бывало, ее курчавая головка из за куста и серебристый голосок прозвенит:

– Ловите! Я здесь.

Вообразить это прелестное игривое существо мертвым юноша-весельчак положительно не мог. Если ему надо примириться с мыслью о ее гибели, то Летиция для него не утопленница, а, пожалуй, резвая наяда, если ей нельзя уж быть живой девочкой-поселянкой.

Валерий, видевший свою невесту в минуту ее гибели, теперь слишком поздно понял, какого сокровища он лишился в ней, понял, что под веселой резвостью Летиции таилась мужественно-энергичная душа.

– Живи, живи, мой милый… будь счастлив! – звенел ее голосок в воздухе где-то высоко-высоко, у самых звезд, и мнилось Валерию, что если б он мог теперь увидеть свою бывшую невесту, то увидел бы не такой, как она была. Если она мертвая явится ему, то явится в ином виде. Какова же она теперь?

Он был глубоко потрясен сценой ее гибели – не самим фактом, а бестрепетным выбором смерти перед властью злодея. Его мысли были возбуждены до состояния галлюцинации. Ему ясно представился в мечтах знакомый ландшафт на берегу озера, освещенный закатом солнца. Валерий переплывает озеро от виллы Цитерис и пристает у заветного дуба.

Под этим дубом он дал обручальный перстень невесте. Под этим дубом он много раз беседовал с нею… ах, как мало, как холодно любил он ее! Не понял он Летицию, не такой холодной практической любви была она достойна.

И Валерий увидал ее.

Она стоит у жертвенника Цереры вне храма на лужайке. Ее присутствие, как присутствие высшего неземного существа, изменило все – храм больше не развалина… нет, храм Цереры превратился в святилище из белого мрамора с позолотой… розы цветут вокруг него… только домик Гратидиана остался таким же, как был.

Летиция стоит у жертвенника в глубокой задумчивости. Она вся в белом, как бы в трауре, лишь венок из зеленого заупокойного сельдерея украшает ее кудри. Она выше ростом, чем была живая, стройнее и красивее… она – пышная красавица.