Жребий брошен - [136]
– Ты приезжий… так… это заметно. – И хотела уйти.
– О Фабиана! Помедли одну минуту! – вскричал Валерий. – Я искал именно тебя, но… ах, какой удивительный случай! Я ошибся… я сам не знаю, как это произошло… я ехал к тебе с визитом, как давний знакомый Фабия Санги.
– Фабия Санги?
– Да. Я десять лет не был в Риме и не переписывался из Галлии ни с кем из здешних. Вернувшись с Цезарем, я узнал, что почтенный Фабий уже скончался.
– Давно. Пять лет тому назад.
– А супруга его?
– Она умерла еще раньше от горя. Их сын оказался человеком дурного поведения, какими, к сожалению, оказываются почти все родительские баловни.
– Мне очень хотелось узнать что-нибудь о последних минутах сенатора, оттого я и решился побеспокоить тебя, Фабиана. Я многим обязан Фабию Санге.
– Его давний знакомый?
– Да. Я принцепс аллоброгов, Валерий Процилл.
– Валерий Донотавр, ты хочешь сказать?
– Я брат Донотавра, убитого арвернами, Процилл.
Десять лет походов по степям и лесам суровой Галлии состарили и сделали лицо Валерия грубым. Широкий шрам, оставшийся после раны, полученной при штурме Укселодунума, пересекал его левую щеку; отпущенная по-галльски, хоть и не очень длинная борода опушала его подбородок; кудри с легкой проседью, также довольно длинные, вились сзади; все это делало его лицо совершенно неузнаваемым для тех, кто давно не видел его.
– Валерий Процилл? – сказала помещица недоверчиво. – Был слух, что он убит.
– Убит мой брат, принцепс гельвиев… молва перепутала наши имена.
Помещица взяла его правую руку и крепко пожала.
– Валерий Процилл… да… это ты, – сказала она печально с глубоким вздохом, – я тебя ни за что не узнала бы, если бы ты сам не назвался… Теперь я тебя узнаю… не такой встречи с моей стороны достоин ты, благородный, доблестный принцепс! Ты явился ко мне гостем, а я оскорбила тебя бранью, полагая, что это один из римских хулиганов осмелился преследовать меня около могилы моего деда.
– У могилы деда?! Ты – Летиция, внучка жреца Гратидиана?! Я не ошибся сходством… ты жива… ты жива!
– Да, я жива.
Их руки еще раз соединились в крепком пожатии. Они сели под дубом на дерновую скамью.
– И ты, смею надеяться, счастлива, Летиция Фабиана? – спросил Валерий, пытливо глядя на молодую помещицу.
– Да, я счастлива, насколько это возможно для богатой сироты, – ответила она, – а ты?.. Ты стал принцепсом, главой целого племени, вассальным правителем данников Рима… Ты, я вижу, богат… но… о, Валерий, скажи мне откровенно – счастлив ты? есть ли у тебя семья и домашний очаг?
– Нет… какой факел Гименея может зажечься для римлянина в стране дикарей? Я по-прежнему бездомный холостяк. Ты, конечно, замужем?
– Нет, Валерий, не за кого мне было выйти. Рим в наше время стал тоже похож на страну дикарей в этом отношении. Вся лучшая молодежь ушла в разные стороны за императорами-триумвирами; дома остались только старики, калеки да ужасные хулиганы. Среди поселян есть хорошие люди, но я как названая дочь Фабия Санги, патрицианка, считаю унизительным…
– О, да… конечно… твоя благородная гордость теперь покажет тебе и меня не тем, чем я был когда-то в твоих глазах.
– Тебя, Валерий?
– Да. Внучке сельского жреца приятель Фабия казался вельможей, но дочери Фабия принцепс дикарей аллоброгов в женихи не годится…
– Потому что доблестный любимец Цезаря забыл бедную Летицию, с которой когда-то обручился под этим дубом и не хотел отвечать на ее неграмотные письма.
– Твои письма?
– Меня спасли из реки поселяне, праздновавшие Цереалии на берегу Анио со жрецом своего округа. Они узнали меня и отвезли в Тибур к моей подруге Рутилии. Когда я была брошена в реку, то огромное бревно ударило меня по голове так сильно, что я тут же лишилась чувств, но не была убита, потому что сила воды ослабила удар. Я два месяца пролежала больная от испуга и ушиба, а потом, узнав о гибели деда и твоем отъезде, поселилась у супруги Фабия Санги, как между нами было условлено; я служила ей компаньонкой, ухаживая за собаками, обезьянами и попугаями, страстной любительницей которых была покойная матрона.
– И ты писала мне?! Клянусь тебе честью воина, что ни одного письма твоего я не получил! О Летиция, мог ли я не ответить тебе!
– Да, я писала. Первое письмо я послала тебе из Тибура, лишь только очнулась после горячки, извещая о моем спасении; не зная о твоем повышении в сане принцепса, я адресовала письмо в Женеву в руки Друза-трактирщика, как ты сказал мне, на имя Валерия Процилла, рядового Второй когорты Десятого легиона.
– Это письмо, без сомнения, попало к другому Валерию.
– Узнав о блестящем начале твоей карьеры, я через полгода послала тебе с поставщиками амуниции другое письмо, в котором извинялась за незнание твоего сана и спрашивала, помнишь ли ты обо мне.
– Помнил ли я о тебе, Летиция! Я два года, как безумный, тосковал о тебе.
– А потом забыл меня?
– Потом я покорился судьбе, как рассудительный человек, но жениться не мог – некого было взять в стране дикарей. Теперь я, может быть, женюсь.
– У тебя есть невеста?
– Есть.
– Желаю тебе счастья!
– Желать мало… надо дать счастье, Летиция. Ты возобновишь наши былые отношения или… или мне уйти от благородной Фабианы, как уходит простой гость?
Большинство произведений русской писательницы Людмилы Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. Данные романы описывают время от основания Рима до его захвата этрусками (500-е г.г. до Н.Э.).
Большинство произведений русской писательницы Людмилы Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. Данные романы описывают время от основания Рима до его захвата этрусками (500-е г.г. до н.э.).
Большинство произведений русской писательницы Людмилы Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. Данные романы описывают время от основания Рима до его захвата этрусками (500-е г.г. до Н.Э.).
Большинство произведений русской писательницы Людмилы Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. Данные романы описывают время от основания Рима до его захвата этрусками (500-е г.г. до н.э.).
Большинство произведений русской писательницы Людмилы Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. Данные романы описывают время от основания Рима до его захвата этрусками (500-е г.г. до Н.Э.).
Княгиня Людмила Дмитриевна Шаховская (1850—?) — русская писательница, поэтесса, драматург и переводчик; автор свыше трех десятков книг, нескольких поэтических сборников; создатель первого в России «Словаря рифм русского языка». Большинство произведений Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. По содержанию они представляют собой единое целое — непрерывную цепь событий, следующих друг за другом. Фактически в этих 23 романах она в художественной форме изложила историю Древнего Рима. В этом томе представлен роман «Сивилла — волшебница Кумского грота», действие которого разворачивается в последние годы предреспубликанского Рима, во времена царствования тирана и деспота Тарквиния Гордого и его жены, сумасбродной Туллии.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Бенито Перес Гальдос (1843–1920) – испанский писатель, член Королевской академии. Юрист по образованию и профессии, принимал деятельное участие в политической жизни страны: избирался депутатом кортесов. Автор около 80 романов, а также многих драм и рассказов. Литературную славу писатель завоевал своей исторической эпопеей (в 46 т.) «Национальные эпизоды», посвященной истории Испании – с Трафальгарской битвы 1805 г. до поражения революции 1868–1874 гг. Перес Гальдос оказал значительное влияние на развитие испанского реалистического романа.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Трилогия «Христос и Антихрист» занимает в творчестве выдающегося русского писателя, историка и философа Д.С.Мережковского центральное место. В романах, героями которых стали бесспорно значительные исторические личности, автор выражает одну из главных своих идей: вечная борьба Христа и Антихриста обостряется в кульминационные моменты истории. Ареной этой борьбы, как и борьбы христианства и язычества, становятся души главных героев.