Жозефина. Книга 2. Императрица, королева, герцогиня - [109]

du comte Anatole de Montesquiou).

«Эта меня любила»

Описание жизни замечательных людей всегда, с самых древних времен, вызывали неизменный интерес читателей (или слушателей), но также почти всегда этими замечательными людьми были преимущественно великие полководцы, завоеватели, герои в прямом смысле слова. Под стать их подвигам (мифическим или вполне реальным) развивались, формировались и многие литературные жанры — от эпических поэм и песен, саг и былин до современных нам романов, повестей и непритязательных очерков. Со временем менялись персонажи, к которым обращались поэты, мемуаристы, историки. Рядом со славными воинами и государями, перекраивавшими карту мира, стали появляться выдающиеся деятели культуры, творцы-художники и ученые, музыканты и писатели. Менялось и «материальное» оснащение героических жизнеописаний: на смену легендам и мифам приходила историческая наука, вооруженная документами, фактами, письменными свидетельствами; в соответствии с этим менее однозначными, более гибкими и точными становились оценки выдающихся людей прошлого, их деяний, их роли в истории.

Впрочем, те, кто писал сочинения о таких людях, ставили перед собой разные задачи. Одни извлекали из истории поучение, нравственный урок; великий человек мог давать нам положительный или заслуживающий осуждения пример. Другие интересовались собственно историей того места, которое занимает в ней отдельная личность. Третьи, наконец, просто хотели развлечь читателя, поразить его воображение чем-то необычным, до сих пор ему не известным. Разными были и представления о значительности того или иного исторического персонажа. В самом деле, где та шкала, по которой можно определить степень его значительности или величия? Попросту говоря, где критерии, позволяющие сказать, заслуживает ли он нашего благосклонного интереса или нет?

В какой-то момент в поле зрения писателей попали и женщины, оставившие свой след в истории, и поставленный выше вопрос осложнился тем, что очень часто такие женщины светили не своим, а чужим, как бы отраженным светом. Конечно, мы говорим не о Марии Стюарт или Екатерине Великой и даже не о Елене Прекрасной, из-за которой произошли все беды и несчастья Троянской войны. Но вот в руках читателей книга, посвященная некоей Мари Жозефе Розе Таше де Ла Пажри, известной под именем Жозефины, и мы невольно спрашиваем себя: так в конечном счете, кто же она, эта Золушка с далеких Антильских островов, прекрасная креолка, «санкюлотка и монтаньярка», ставшая императрицей французов, могла ли она осуществиться, состояться или, проще говоря, заслуживала ли бы она нашего внимания за пределами того исторического явления, которое кратко называется Наполеон Бонапарт?

Вопрос не такой уж простой, каким он кажется на первый взгляд. Однако позволим себе маленькое отступление. Вряд ли будет преувеличением сказать, что именно французы больше и раньше других заговорили о Женщине в Истории и в историях. И сегодня с интересом читаются написанные в XVI в. Брантомом «Жизнеописания галантных дам» и им же сочиненные жизнеописания «дам знаменитых»; а среди романов и работ на исторические темы братьев Гонкуров не затерялась их книга «Госпожа Дюбарри и женщина в XVIII в.». Выражение «ищите женщину», столь часто (к месту и не к месту) всеми употребляемое, опять-таки принадлежит французам. За этими словами, бывает, скрывается и далеко идущее содержание. Так, уже в наше время появились десять томов обстоятельного сочинения французского писателя Ги Бретона под весьма симптоматичным названием: «Любовные истории в истории франции». В одном из двух томов, посвященных Наполеону, есть и такие, например, главы: «Любовь способствует перевороту 18-го брюмера», «Бонапарт покидает мадемуазель Жорж, чтобы стать императором», «Наполеон создает Великое Княжество Польское из любви к Марии Валевской». Более чем спорная мысль автора ясна: за действиями великого человека стоит Женщина, его любовь к ней. Не лишенные известного интереса книги, подобные книге Ги Бретона, на наш взгляд, полезны лишь в том случае и тому читателю, который в той или иной степени уже владеет научным материалом и знает историю не по историческим анекдотам или пристрастным рассказам современников, как бы занимательны ни были эти рассказы. Кстати говоря, Ги Бретон широко пользуется мемуарами, дневниками и письмами участников и очевидцев событий, произошедших почти двести лет назад, но подгоняет собранный материал под собственную концепцию.

Иной характер носит книга А. Кастело, автора и других весьма серьезных трудов по истории Франции эпохи Наполеона, хотя круг используемых им источников в значительной части близок к тому, которым оперируют и Ги Бретон, и многие другие историки. А. Кастело не позволяет себе (как, к сожалению, делают подчас слишком увлекающиеся биографы) того, что можно было бы назвать литературными красотами, полета неумеренного художнического воображения и сомнительных гипотез, оставаясь в пределах документально подтверждаемых фактов.

Литература, посвященная Наполеону и его времени, необозрима. Она насчитывает сотни тысяч книг и статей; существует огромное количество работ об отношении Наполеона к женщинам, специальных трудов о нем и Жозефине, опубликована и внимательно изучена обширная переписка императора с его первой женой. Вероятно, мы должны быть благодарны тем авторам, которые выбирают из всей этой неохватной массы наиболее существенное и важное — разумеется, при том условии, что им удается воссоздать дух эпохи, ее атмосферу, нарисовать более или менее достоверные портреты исторических персонажей. От книг, подобных книге А. Кастело о Жозефине, мы не требуем того, чтобы в них раскрывался глубинный смысл исторических событий, его здесь и не следует искать. У Кастело была иная — и более простая и, в определенном отношении, более сложная — задача: показать чем-то примечательную личность в контексте ее времени, в окружении других людей, которых нам следует понять, а иногда и увидеть в новом освещении — sine ira et studio[192].