Жозеф Бальзамо. Том 2 - [32]

— Да, но… Да, но… Граф, помилуйте…

— Я же говорю вам: письмо существует, поскольку я располагаю его копией.

— Но скажите хотя бы, кто вас уведомил, господин граф? — вскричал Ришелье.

— А, вот оно что. Кто меня уведомил? Вы в одну минуту желаете узнать столько же, сколько я, труженик, ученый, прикосновенный к тайнам, проживший на свете три тысячи семьсот лет.

— О-о! — разочарованно протянул Ришелье, — вы портите, граф, то доброе мнение, которое я себе о вас составил.

— Я не прошу вас мне верить, герцог; в конце концов это не я разыскивал вас во время королевской охоты.

— Герцог, он прав, — промолвила графиня. — Господин Бальзамо, умоляю вас, не теряйте терпения.

— Тот, у кого есть время, никогда не теряет терпения, сударыня.

— Будьте так добры, добавьте эту милость ко всем прочим, которые вы нам уже оказали, и ответьте нам, каким образом вы проникаете в подобные тайны?

— Я сделаю это без колебаний, — медленно, словно подбирая каждое слово, отвечал Бальзамо. — В эти тайны меня посвящает голос.

— Голос! — одновременно воскликнули герцог и графиня. — Есть такой голос, который все вам сообщает?

— Да, все, что я хочу знать.

— И этот голос сказал вам, что именно написала брату госпожа де Граммон?

— Уверяю вас, графиня, что так оно и было.

— Но это чудо!

— А вы не верите в чудеса?

— Ну, знаете, граф, — заметил герцог, — да разве в подобные вещи можно поверить?

— А поверите вы, если я скажу вам, что делает сию минуту гонец, который везет письмо господину де Шуазелю?

— Еще бы! — воскликнула графиня.

— А я, — возразил герцог, — я поверю, если услышу голос… Но видеть и слышать сверхъестественные силы — эту привилегию присвоили себе господа некроманты и чародеи.

Бальзамо поднял глаза на г-на де Ришелье, и на лице у него появилось столь странное выражение, что по телу графини пробежала дрожь, а равнодушный скептик, именовавшийся герцогом де Ришелье, почувствовал в затылке и в сердце какой-то холодок.

— Да, — сказал Бальзамо после долгого молчания, — сверхъестественное вижу и слышу я один; но когда ко мне приходят особы вашего ранга и ума, герцог, вашей красоты, графиня, я открываю свою сокровищницу и делюсь… Вы в самом деле были бы рады услышать таинственный голос, извещающий меня обо всем?

— Да, — отвечал герцог, сжимая кулаки, чтобы справиться с дрожью.

— Да, — трепеща, прошептала графиня.

— Ну что ж, господин герцог, что ж, графиня, вы услышите этот голос. Какой язык вы предпочитаете? Он владеет любым.

— По-французски, прошу вас, — сказала графиня. — Я других языков не знаю, мне будет слишком страшно, если он заговорит на другом языке.

— А вы, герцог?

— Я, как графиня, предпочту французский. Мне очень хотелось бы усвоить все, что скажет дьявол, и узнать, хорошо ли он воспитан и правильно ли говорит на языке моего друга господина де Вольтера.

Низко опустив голову, Бальзамо подошел к двери в малую гостиную, за которой, как мы помним, располагалась лестница.

— С вашего разрешения я замкну вас, — сказал он, — дабы вы не подвергались излишней опасности.

Графиня побледнела; приблизившись к герцогу, она взяла его за руку.

Бальзамо, почти касаясь двери, ведущей на лестницу, повернулся в направлении той комнаты, где находилась Лоренца, и звонко произнес по-арабски несколько слов, которые мы приведем здесь на общеизвестном языке.

— Друг мой! Вы меня слышите?.. Если вы меня услышали, потяните шнурок колокольчика и позвоните два раза.

Бальзамо ждал, какое действие возымеют его слова, а сам пристально следил за герцогом и графиней, которые навострили глаза и уши, тем более что речь графа была им непонятна.

Колокольчик явственно прозвонил два раза.

Графиня подскочила на софе, герцог утер лоб платком.

— Если вы меня слышите, — на том же наречии продолжал Бальзамо, — нажмите мраморную кнопку, которая вделана в правый глаз льва на изваянии, украшающем камин, и доска отодвинется, пройдите в образовавшееся отверстие, пересеките комнату, спуститесь по лестнице и войдите в комнату, примыкающую к той, где я сейчас нахожусь.

Секунду спустя шорох, который был, казалось, тише легчайшего дуновения, воздушнее полета призрака, подтвердил хозяину дома, что приказы его поняты и исполнены.

— На каком языке вы говорите? — с наигранным спокойствием спросил Ришелье. — На кабалистическом?

— Да, господин герцог, заклинание духов всегда производится на этом наречии.

— Но вы говорили, что мы все поймем?

— Все, что скажет голос, но не я.

— А дьявол уже явился?

— Кто вам сказал, что это дьявол, господин герцог?

— Но мне казалось, что подобным образом призывают именно дьявола.

— Призвать можно всякое проявление высшего разума и сверхъестественных сил.

— Значит, и высший разум… и сверхъестественные силы…

Бальзамо простер руку по направлению к шторе, которою была занавешена дверь в соседнюю комнату.

— Находятся в непосредственных сношениях со мной, сударь, — докончил он.

— Мне страшно, — сказал графиня, — а вам, герцог?

— Право слово, графиня, признаться, я, пожалуй, предпочел бы сейчас перенестись под Маон или под Филиппсбург.

— Графиня, и вы, герцог, извольте слушать, если желаете что-либо услышать, — сурово произнес Бальзамо.