Жопландия. Вид Сбоку (сборник) - [5]

Шрифт
Интервал

– В штанах – в штанах тепло. В туловище – в туловище облегчение, на… на душе…

Далее – начиная с нечто безобразно шипящего – начиная с нечто до тошноты долгого – начиная с нечто отдалённо напоминающего звук [а] – только когда звук [а] не из головы вовне, а наоборот – извне, через широко разверзнутое ротовое отверстие в голову – уже не про себя, а вслух.

– Неужто… Да, да… Откровение – Знак. Знамение – Знамение, не иначе.

Привалило – вот уж действительно – привалило Кандидату счастья – привалило в смысле самом что ни на есть буквальном, привалило в смысле самом что ни на есть прямом. Стоит Кандидат, стоит о-счастливившийся: взгляд в никуда, губы дрожат, по щекам – по щекам слёзы – рука к карману, с третьего раза попал. Достаёт, раз уж всё так, из кармана телефон, звонит Председателю Территориальной.

– За…

Эх! – осёкся – осёкся Кандидат. Не его – не его это голос. С таким голосом – разве ж это голос? – с таким голосом не наработаешь. С таким голосом – какой же это голос? – с таким голосом не наруководишь. С таким голосом – его и голосом-то назвать трудно – с таким голосом только в хоре девственниц – если вдруг когда фальцетом понадобится – только в хоре девственниц солировать. Непорядок, ох, непорядок. Крякнул, кашлянул Кандидат для увеличения, для расширения своей голосовой щели, хрюкнул, дабы вновь образовавшуюся опробовать – мало – не напугать. Крякнул, кашлянул, чтобы, по крайней мере, было не уже чем раньше, хрюкнул ещё по разу – мало – мало, ну да ладно. Доселе и того – чего уж там – и того не было.

– За… Засчитать! – и смотрите у меня там! – дармоеды.

Есть – очухался. Вышел – орёл! – вышел Кандидат из оцепенения. И ведь что самое интересное, он не просто – нет – не просто вышел – это б, наверное, для всех к его кандидатскому, для всех к его паро-генерирующему туловищу приближённых было бы всего лишь ещё одним примером истинного мужества и не более – а вышел он, судя и по его горделивому, судя и по его величавому виду тоже, уже Святым, Святым как минимум – ну, далее всё просто, далее по нисходящей.

– Это – как там его? В общем… в общем, засчитать! И смотрите у меня там! – бездельники.

Внёс, это и к успокоению Председателя Комиссии Участковой, свой вклад в развитие суверенной Председатель Комиссии Территориальной. С головою – с головою, в которой мысль – он, будучи человеком хоть и злопамятным, но – но, в общем-то, к тому времени уже замирился.

– Да-да, конечно! Вы… Вы не сомневайтесь! Я, знаете ли, я и сам! Закон он… Закон есть закон. Вы… Засчитаю – засчитаю, не сомневайтесь!

Уверил – пообещал в ответ Председатель Участковой, что – посредством довложения, посредством увенчивания калом помеченного бюллетеня, стопки бюллетеней правильно подсчитанных – незамедлительно и сделал – закон есть закон.


Голосование проводится путем внесения избирателем в избирательный бюллетень любого знака в квадрат, относящийся к кандидату, в пользу которого сделан выбор, либо в случае, предусмотренном пунктом 5-1 статьи 67 настоящего Федерального закона, к позиции «За» или «Против» (в ред. Федерального закона от 12 июля 2006 г. N 107-ФЗ – Собрание законодательства Российской Федерации, 2006, N 29, ст. 3125).


Калининград, выставка-продажа изделий из янтаря. Снимок автора.


Ну и? – и что? – и сказке, увы, конец, и кто слушал молодец? – возможно. Вот только намёк – положено так – намёк нужен. Сказка ложь, да в ней намёк – добрым молодцам… Ну нужен, так нужен – пожалуйста – от первого лица. Приходит… Ох и настырная!.. приходит, значит, утром следующего дня наша Бабуська к Главному – под дверь – под дверь к Главному. Слова… Ненормативные не в счёт. Слова, дабы сказывать, дабы излагать как – как сквозь все посты – как – как сквозь все преграды – как – какими правдами, какими неправдами она – она, старая, там очутилась мне, к сожалению, неведомы, а посему – а посему – давайте-ка мы – в большей степени я, в меньшей степени вы – каждый своё воображение насиловать уже не будем – не надо, не получится – а давайте-ка мы – в большей степени Вы, в меньшей степени я – будем промеж себя втайне считать, что в сказках – в сказках, разумеется, не детских – в сказках бывает всякое, бывает и такое – сжалились – допустили. До двери – конечно – до двери, не дальше. Так вот. Пришла, значит, утром следующего дня наша Бабуська к Главному – под дверь – под дверь к Главному – пришла, отдышалась, глядь – глядь, а… Вот тебе и два… а на двери – а на двери табличка, а… Будто ну, надо же, всё! – всё наперёд знали!.. а на табличке – а на табличке и всё то же имя, и всё то же отчество, и… и фамилия – да – она – та же. А ещё – а ещё, прошу прощения, запашок – запашок, знаете ли, из-под двери.

Вот так – с преимуществом, по слухам, в один… Пусть – пусть будет голос… в один единственный голос – то ли, что маловероятно, кандидат просто, то ли, что вероятно, вполне кандидат засранец, то ли, что вероятнее всего, кандидат засранец от Едросни Вездесущей – есть – есть такая партия – стал Главным. Кто, возможно, спросите вы, в столь явном, в столь вопиющем недоразумении виноват, и что делать? – отвечаю. Виновата – правильно, виновата она – Бабуська. Все остальные – а все остальные это мы – все остальные здесь непричём. Что, вопрос номер два, делать? – а ничего – ничего не делать. Нюхать – вот-вот – нюхать, коли непричём.


Рекомендуем почитать
Молитвы об украденных

В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.


Рыбка по имени Ваня

«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.


Три версии нас

Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.


Сука

«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!


Сорок тысяч

Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.


Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме

Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» — провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля — его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное — имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко.