Жонглёр с тиграми - [23]

— Деревянные, сэр, — абсолютно серьезно объяснил он.

— Да, я знаю, что доски делают из дерева. Но что они делают здесь и почему в десять вечера мне не дают отдохнуть?

Все расцвели улыбками, засмеялись, точно я на редкость удачно сострил. А на самом деле я уже вышел из себя… Хотя к этому времени мне пора было бы усвоить, что как раз этого позволять себе нельзя. На Востоке, если вы теряете терпение, собеседники просто улыбнутся и отвернутся. Это то самое “лицо” — которое ни в коем случае нельзя терять. Короче, оказалось, что мои вопли — это глас вопиющего в пустыне. Но по крайней мере, заставил ли я их угомониться? Ничуть не бывало. Минут через десять они снова принялись швырять доски, подняв ещё больший грохот, чем прежде. Пришла полночь, но они всё продолжали свой грохот, не обращая внимания даже на угрозы вызвать полицию. В два часа ночи[79] я перенес свои подушки в гостиную, кинул их прямо на пол, принял снотворное и, наконец, заснул в позе зародыша.

Снилось мне, будто я оказался на идиллическом пляже где-то в тропиках. Белый песочек, бриз тихо покачивает зеленые пальмы. Вокруг ни единой души. Настоящий рай. Я вхожу в теплую, чистую воду и плыву прочь от берега. Отплываю на полмили, и вдруг погода резко меняется: голубое небо затягивают черные тучи, только что безмятежный океан сереет, начинает волноваться. Сильное течение подхватывает меня и тащит в открытое море. В этот момент на берегу является человеческая фигура, и я принимаюсь махать рукой, пытаясь привлечь его внимание. Наконец он замечает меня и приветливо машет в ответ. “Спасите! — кричу я сквозь встречный ветер. — Тону!..”

В этот момент происходит наплыв, как при помощи телеобъектива, и я узнаю человека на берегу: это спасатель из бассейна “Белого дома”, и он улыбается и машет мне вслед, точно я — его лучший друг, уезжающий на поезде.

Кажется, я и проснулся с воплем “Спасите!..”. Оказалось, пока я спал и видел сны, прибыл ещё один грузовик с досками, и теперь его разгружали с ещё большим грохотом, чем первый. Вдобавок кондиционер опять не работал, а когда я, весь в поту, все ещё под действием снотворного, дотащился до душа, воды по-прежнему не было.

Самое время для отпуска — не только для моих мозгов, но и для меня в целом.

Утром, едва войдя в офис, я попросил Вики заказать мне билет в Гоа[80].

— Обратный можно не брать, — добавил я.

* * *

Коррупция на самом верху

“СРОЧНО УЛЕТЕЛ В ГОА”, — написал я большими буквами на листе бумаги и отправил это послание по факсу нашему партнёру в Бомбее, вслед за чем Джордж с необычно большой для себя скоростью отвез меня в аэропорт, словно спешил поскорее сбыть меня с рук.

— Гоа вам понравится, сэр, — пообещал он. — Там много христиан. Там почти все — христиане.

— Я вообще-то не в паломничество собрался, — заметил я. — Мне необходимо отдохнуть от ужасов “Белого дома”.

Мы остановились у перекрёстка, Джордж запустил пятерню в свои сердитые волосы.

— А вот у меня отпуска не было уже много лет, — пожаловался он.

— Вот и отдохнёшь, пока меня не будет, — утешил я.

Из-за того, что дело происходило в сезон муссона, в Гоа было не много христиан; там вообще почти никого не было. Я чувствовал себя единственным туристом в городе — и наслаждался этим почти целую неделю. Окно моего номера выходило на пляж, тревоживший меня своим разительным сходством с тем, что приснился мне перед поездкой. К счастью, вывешенные на пляже гирлянды красных флажков предупреждали о том, что купаться опасно. К несчастью, в отеле был факсовый аппарат, и когда я только-только начал отходить от всех своих стрессов, по мою душу пришёл удивительно решительный факс: “ПРИБУДЬТЕ В БОМБЕЙ К ЗАВТРАКУ”.

* * *

Бомбей мне вообще-то нравится. Это настоящий город, не то что Дели — сплошная окраина, занятая одной политикой. Бомбей — город-космополит, энергичный и уверенный в себе. Это — настоящие ворота в Азию[81]. Наш бомбейский офис работал куда успешнее делийского; большинство наших клиентов в Бомбее вели себя вполне профессионально, — достаточно сказать, что некоторые из них даже платили по счетам!

В Бомбей меня вызвали на встречу с потенциальным заказчиком, который вел свои дела из старой бомбейской тюрьмы. Правда, это массивное здание переделали под офисы, над ним все ещё витал сильный дух узилища.

Президент компании не пожелал встретиться с нами, хотя сам же и пригласил нас на встречу; вместо этого нам передали аудиокассету с его мыслями и препроводили в обшитый массивными деревянными панелями зал заседаний, — вероятно, некогда это помещение занимал начальник тюрьмы. Кассета, выданная нам, не была тягучей, хотя как раз унылому монологу заказчика не повредил бы некоторый комический момент. Зато она была ударной и скрипучей — типичный образчик бюрократического красноречия. Битый час мы слушали речь начальника, который оказался мастером самоповторов, королем банальностей и султаном велеречивости. Особенно запомнилась мне одна фраза, которую он повторил не один раз — что ему нужна реклама, которая “переживет историю”.

История его компании, в свою очередь, была довольно пестрой. Начиналась она как частная торговая фирма, принадлежавшая одной английской семье; затем в ней происходили многочисленные изменения, включая и переход фирмы к индийским владельцам, деятельность фирмы всё расширялась, охватывая разные, зачастую никак не связанные между собой области, от ловли океанического тунца до производства трехколесных авторикш