— Так а дальше-то что? — попыталась вернуть к теме аффирмаций рассказчика Аня.
— А! — «вспомнил», к чему вообще вся история шла Сашок. — Так перебрал в тот вечер Мага. Мы когда возвращались, так он столб плечом задел фонарный, да как заорет «Да что ж тебе, сука надо-то!», и давай его кулаками месить! Руку сломал! Подумали мы, да и решили, что сам он так слететь с нарезки не мог, а значит, все вот эти самые аффирмации виноваты! Хотели мы навестить городского, так он и сам задерживаться не стал… Умотал обратно!
Аня крепко задумалась.
— Так твой друг просто нажрался…
— Ну да! — легко согласился тамада нынешнего вечера.
— А при чем тут опасность?
Здоровяк лишь криво усмехнулся:
— А, представь, поймали бы… Пришибли ж на хер бы!
На какое-то время купе погрузилось в тишину. Матвей отполз поваляться с книжкой, а Сашок с удивительной для его комплекции грацией взлетел на верхнюю полку. Лишь Анечка осталась сидеть внизу и грустно думать о чем- то своем.
— Мальчики, а я вам совсем не интересна? — девушки хватило всего минут на сорок молчания.
Два быстрых взгляда. Воронцову так точно не очень, а СашкУ, похоже, так и вовсе уже все равно кого мочить, кого е… Кхм, любить.
— Час! — коротко обрубил Матвей, поднимаясь с полки в сторону коридора.
Не успела дверь закрыться, как из купе раздалось азартное шуршание.
«И правда, иногда лучше полчаса помолчать, чем весь вечер уламывать!», — в очередной раз подивился народной мудрости парень, направляя стопы свои в сторону вагона-ресторана.
Ему срочно необходим был кофе. Следующие шестьдесят минут придется бодрствовать!
* * *
Аня выпорхнула из купе спустя полтора часа. Свежая и счастливая настолько, что даже забыла попрощаться с Матвеем, уделив все внимание СашкУ. Второй попутчик исчез посреди ночи. Причем сделал это настолько бесшумно, что даже не потревожил Воронцова, который в свете последних событий спал ну очень чутко! Ну а к его станции поезд подошел в 5.45 утра, оставив сонного парня с баулом в руках «дозевывать» на перроне в одиночку.
— Ну здравствуй, Заебкалье! — только и пробормотал он.
Забайкалье обиделось на подобную фамильярность, и ответило хаму сильным ударом в спину, сбивая с ног, и надежно фиксируя руки.
— Лежать! Не двигаться. Мордой в пол, сука!!
В общем, взяли красиво и жестко, сунув под нос такую бумагу, что «держала» покруче любых кандалов. Как выразился Булгаков: «Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!».
Похоже, служба Матвея Александровича начиналась с экскурсии в местные «застенки».
При-коль-но…
— Хреновый день у тебя выдался, мистер Хряк, — задорно ухмыльнулся Матвей своему воображаемому собеседнику.
А чем еще прикажете заниматься на четвертый день протирания штанов в небольшой тусклой и душной одиночке, где из всех достопримечательностей и развлечений лишь шконка. Если первый день Воронцов еще пытался ломать голову над своим положением, то уже на третий он начал развлекать себя и гипотетических тюремщиков различными непотребствами, выраженными в устной форме (А почему бы и нет?). А потом появился Он — Хряк.
История самого молодого мага была скучна — приняли его на перроне и спустя часика четыре путешествия на полу армейского грузовика, изредка охаживаемый в пределах разумного солдатскими берцами, он уже обживал сии покои. Вполне вероятно, что некий мастер пера и виртуоз слова смог бы описать их во всем великолепии скрытой красоты сего помещения. Молодой же парень только и отметил полку-шконку, умывальник, да дырку в полу в качестве параши. Вариации надписи «Здесь был я» на любой вкус и цвет прилагались: матерные, слезливые, и даже чуждый нашим осинкам и березкам АСАВ[8]. Однако и интеллигенции здесь место нашлось. Мелким почерком на одной из стен камеры каллиграфическим почерком были выведены бессмертные слова Вийона[9]:
Я — Франсуа — чему не рад!
Увы, ждет смерть злодея.
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея!
Силой духа Вийона Воронцов, конечно, восхищался, но становиться его последователем не собирался от слова совсем. Очень уж ему не хотелось на заре жизни свести знакомство с «Конопляной Тетушкой», как в свое время прозвали пираты веревку с петлей на конце.
Вместе с громко хлопнувшей дверцей в узилище пришел мрак, изредка слабо разгоняемый редкими лучиками солнышка, робко прокрадывающимися сквозь мизерное окошко. Зарешеченное, естественно. Хотя сквозь него вряд ли протиснулся бы и котенок. Хотя, судя по иным шедеврам «наскальной живописи» сделано это могло быть и с целью спасения котиков от участи еды. Пытки голодом здесь, похоже, практиковали.
Для пущего «ужасу» на одну из стен были художественно нанесены кровавые разводы. Красиво так, талантливо, чтобы попавший сюда «квартирант» сразу оценил всю доступную ему в ближайшее время экскурсионную программу от неведомых палачей. Вот только не учли, дурашки, иных способностей Жнеца. Вернее, не знали о них. Ну вот не делится Тройка столь интимными подробностями своих сотрудников. Даже с армией. Парень прекрасно знал, чья кровь разбрызгана на стене. Человеку она не принадлежала от слова совсем.
Так в фантазиях Матвея и родился персонаж по имени Хряк, похожий на закабаневшегося Пятачка, героя западной мультипликации. Черная шляпа, дымящаяся сигара и томми-ган в руках вполне удачно дополнили образ. Уж его-то точно не скучно приняли профессиональные волкодавы. Жнец почти наяву видел как Хряк, мужчина настоящий, дал жару двум отделениям спецназа, сделав около пяти тысяч выстрелов из стандартного «барабана» любимой игрушки чикагских гангстеров, сбил прилетевшую подлодку и по примеру олимпийских метателей дисков запустил обратно прибывшую на помощь штурмовикам летающую тарелку. А затем его напарник-хомячок подал ему второй магазин, и началось…
