Жизор и загадка тамплиеров - [42]

Гуго де Пейен не замедлил ответить. Он написал — или попросил написать кого-нибудь из своих друзей, кто более, чем он сам, разбирался в богословии (кажется, что Гуго не был особенно сведущ в этом вопросе). В послании магистр тамплиеров утверждал, что упреки, адресованные ордену Храма, совершенно безосновательны и где-то сродни козням дьявола. Наконец, исчерпав собственные аргументы, Гуго де Пейен обратился за помощью к Бернарду Клервоскому, который после долгих раздумий написал свое знаменитое сочинение «Похвала новому рыцарству».

В первой части своего труда Бернард выступает в защиту миссии, возложенной на рыцарей Христовых. В этих целях он противопоставляет новое рыцарство, тамплиеров, мирскому рыцарству — то есть всем остальным рыцарям без исключения: «И куда же заведет нас это мирское воинство (milice), или, скажем прямо, эта злоба (malice)», — вопрошал он, прибегнув к игре слов. Затем Бернард обращается к рыцарям, пленникам мирской жизни: «Что за странное ослепление, что за безумие тратить столько денег и предаваться войне, влекущей за собой лишь смерть и прегрешения! Вы покрываете лошадей своих шелками, под роскошью одежд прячете свои благородные доспехи; вы украшаете без устали свои знамена, щиты и седла; у вас позолоченные шпоры, а упряжь украшена еще и драгоценными каменьями, и вот, окруженные богатствами и роскошью, вы с преступным недомыслием и позорным рвением спешите навстречу собственной погибели. Неужели все это — качества истинного рыцаря? Более подходят они, по-моему, тщеславной и глупой женщине… Что же заставляет вас взяться за оружие? Прихоть, безотчетная ярость, желание славы или добычи. Подумайте, можно ли достичь спасения убивая или умирая из-за таких причин?».[19]

Это красноречивое обличение войны вписывается в долгую традицию Римской церкви. Война, это последствие первородного греха, может быть только дурной и несправедливой. Это самый страшный бич человечества. Но подобная фундаментальная система взглядов уже сразу столкнулась с реальностями повседневной жизни. Когда по приказу Понтия Пилата когорта римских солдат пришла схватить Иисуса в Гефсиманском саду, у апостола Петра под одеждой был спрятан меч, который он хотел пустить в дело. Наверняка меч находился у апостола не случайно. Эта характерная деталь многое говорит о группе людей, стоящих «вне закона», — Иисусе и его учениках, которым постоянно приходилось быть настороже. Однако Иисус помешал Петру ввязаться в схватку, которая, без сомнения, обернулась бы не в его пользу. Этот отрывок из Евангелия не ускользнул от внимания Отцов Церкви, которые несколько нюансировали богословский тезис о неприятии насилия: война, целью которой является захват добычи и почести, незаконна. Но справедливая война, которая прежде всего ведется ради спасения жизни, разрешена — если все остальные средства погасить конфликт исчерпаны. Св. Августин даже создал целую теорию «справедливой войны»: «Есть так называемые справедливые войны, которые мстят за несправедливость. Такие войны ведут против народа или государства, отказывающихся наказать преступления своих людей или вернуть то, что было расхищено вследствие несправедливости». Бывший грешник и приверженец манихейства, епископ Гиппонский добавляет: «Я не верю, что воин, убивающий врага как судья и палач, которые обрекают на смерть преступника, совершает грех; ведь все они действуют в рамках закона». Правда, Св. Августин не уточняет, каково происхождение этого закона — божественное или человеческое. Важно, что его слова напрямую перекликались со словами Бернарда Клервоского: «Человек, покончивший со злодеем, не убийца, а борец со злом. Он мстит за Христа тем, кто творит зло; он защищает христиан. Если же его убивают, то он не погибает, ибо достиг своей цели. Смерть, которую он несет, угодна Христу; его же собственная смерть идет ему самому на пользу».

Это суждение кажется довольно категоричным. Однако это несколько не в духе Бернарда Клервоского: он был более осторожным и образованным богословом, чтобы попасться в ловушку. Он вспоминал слова Исидора Севильского, жившего в VII веке: «Справедливой является та война, которую начинают после предупреждения, чтобы вернуть свое имущество или отбить нападение врагов». Вот почему Бернард, обращаясь к тамплиерам, добавляет: «Без сомнения убийство — зло в любом случае, и потому я запрещаю вам убивать этих язычников, если мы сможем найти другой способ помешать им притеснять христиан. Но в нашем нынешнем положении лучше сражаться с ними с оружием в руках, нежели позволить им владычествовать над праведниками из-за страха, как бы те в свою очередь не перешли на сторону неверных».[20]

Итак, все прояснилось. Для Бернарда Клервоского война — меньшее зло, к которому следует прибегать только в безвыходных ситуациях. Христиане могут вести справедливую войну лишь в том случае, если над Церковью, то есть христианской общиной, нависла угроза;[21] насилие не должно применяться к евреям, еретикам и язычникам, ибо истина не навязывается силой.[22] Христианин обязан сначала использовать силу убеждения и только в случае провала миссии может взяться за оружие. Этими же аргументами были узаконены крестовые походы. У неверных просили вернуть Святые места, которые принадлежат христианам. Они отказались и не соизволили исправить причиненную несправедливость. Вот тогда настало время защитить правое дело силой. Вспомним знаменитую формулу Блеза Паскаля: не имея возможности сделать так, чтобы правые стали сильными, сделали так, чтобы сильные стали правыми. А ведь Бернард жил в эпоху ордалий и суда Божьего. Позднее при осаде Безье папский легат якобы сказал крестоносцам: «Убивайте всех! Бог разберет своих!» В любом случае, мысль Бернарда Клервоского сформулирована предельно четко: мусульмане могут креститься — и христиане примут их как братьев, — но тем хуже для них, если они откажутся. Без сомнения, клервоский аббат помнил фразу, которую евангелист Лука вложил в уста Иисуса: «Врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Лк., 19, 27). Римская церковь, всегда представлявшая Иисуса как глашатая мира и «агнца Божьего», избегала комментировать эту цитату, которую тем не менее можно встретить в официальных церковных текстах. Не забудем, что тот же Иисус сказал: «Не думайте, что я с миром пришел на землю; не мир я принес, но меч».