Жизненный кризис - [6]

— Qu'est ce qu'il y a, Nicolas? On ne prend pas une femme au saut du lit pour cause affaire! Что надо? Опять деньги?

— Деньги всегда надо, но теперь не в них дело. Эта сумасшедшая Вавилова бросила мужа и убежала ко мне.

— Что? — Ольга захохотала. — Убежала к тебе? Когда? Вчера, пряно с бала?

— Хуже, сегодня прямо с кровати. Mais elle est plus interessante que toi.[4]

— Оставь глупости! — Ольга тревожно, близорукими глазами стала всматриваться в зеркало.

— Перестань, я дразню тебя, ты прелестна как Венера в гроте морском. Мари прилетела сегодня как сумасшедшая, задыхаясь, рыдая… Боже, как вы все женщины взбалмошны! Рассказывает, что муж выписал сестру, какую-то ведьму, которая советует чуть не избить её и связать для поощрения в супружеской верности. Ведь не мог же я прогнать её est puis elle est si jolie [5].

— Ничего не нахожу в ней особенного. Ну, а муж?

— Вот тут и вопрос! Мари говорит, что он не посмеет преследовать её!.. Что он трус и тряпка, в этом я убедился сам, целуясь с его женою чуть не перед его носом, но вопрос в том, даст ли он ей средства, если она потребует развод?

Ольга расхохоталась.

— Вот как! Ты хочешь и жену, и деньги? Что же Вавилову останется?

— Ребёнок! Уж его я наверно не попрошу у него! Нет, да ведь должен же он вознаградить её за нелепую свадьбу! Ей 20, ему чуть не 40 — это безобразие! За два года счастья он должен заплатить!

— И сколько ты хочешь, чтобы жениться на ней?

— Сто тысяч — это такая круглая цифра и выговаривается легко. C'est à prendre ou à laissér [6]. Жена его останется в свете, в среде честных женщин и будет m-m Веретьевой, или… войдёт в разряды déclassèes [7] — разводок и соломенных вдов, — я достаточно рискую в полку этим скандалом и жениться par honneur et devoir [8] — не желаю. Я пришёл это тебе сказать, а теперь дай мне немного денег — всё-таки начинается мой lune de miel [9], надо быть au niveau des convenances [10].

— Интересная история, только прошу, устрой, чтобы она не вздумала приехать ко мне, пока что… Я не могу её принять…

— И ради Бога не принимай, потому что я не желаю скомпрометировать себя настолько, чтобы нельзя было выпутаться. Квартирка, в которую она прибежала, нанята на имя тёти Доры, она, как уехала в деревню, велела мне её сдавать, а я всё тянул, тянул для моих личных целей, так она и считается до сих пор за нею, и со всею обстановкою, значит, Мари не у меня, и я формально ни причём. Как ты думаешь, Вавилов даст ей средства?

— Конечно даст, il est si bête [11].

В будуар постучали.

— Ah, mon Dieu! Qu'est-ce qu'il y a encore? [12] спроси, Nicolas!

— Вас спрашивает госпожа Пекарская, непременно просит принять.

— Какие глупости! Что ей надо? Что за госпожа? Я её не знаю.

— Сестра Ивана Сергеевича Вавилова.

Брат и сестра переглянулись.

— Сестра Вавилова?

— Ах, Nicolas, вот и начались беспокойства!

— Ольга, я надеюсь на твой ум, с женщиной ты можешь говорить без церемоний, всё так и скажи, je me sauve! [13] Деньги пришли на мой настоящий адрес!

Он расцеловал руки сестры и выбежал в противоположную дверь.

— Попросите подождать в зале госпожу Пекарскую! — крикнула Веретьева горничной и скрылась в спальне.

* * *

— Я пришла к вам как к другу нашей Маши.

Веретьева, напудренная, разрисованная, в изящном розовом шёлковом капоте, полулежала в кресле. «Маша! Как тривиально!» — мелькнуло в её голове.

— Мари? Ваша belle soeur? [14] Но мне кажется… — и она так зло засмеялась, что Анна Сергеевна поняла, что ей всё известно.

— Да, Маша, жена брата, сегодня утром бросила дом и ушла, куда? — не знаю! Но если вам известен её адрес, будьте другом ей, не мучьте ни меня, ни брата, скажите; ведь не через полицию же нам её искать?

— Quelle horreur [15] — полиция! Я не понимаю, зачем же вам искать её, если она решилась бросить дом, ну, дайте же пройти времени… может, она сама сообщит вам…

— Ждать? Да разве это возможно! Ведь брат любит её, ведь у неё ребёнок!

— Но ведь она не ребёнок, оставьте ей свободу! Что ваш брат хочет делать?

— Вернуть её немедленно.

— Но это скандал!

— Меньше, чем тот, что она бросила его… Она не должна ни одной ночи провести не под кровом мужа.

— Какое варварство! Какое насилие! Я думаю, ни она первая, ни она последняя бросила мужа, — все примиряются с этим.

— А мой брат не примирится.

— И не даст ей развода?

— Этого не знаю, но убеждена, что не даст жене ни гроша, если она не вернётся.

— Но это гадко!.. Это… непорядочно!..

— Об этом не будем судить! Но верьте мне, клянусь вам, брат не даст ни гроша и будет разыскивать жену всеми путями, не исключая полиции! Он попросит допросить вашего брата!

— Брата? Nicolas? Но это испортит его карьеру! Какое мещанство!.. Её адрес: Моховая, 66.

Веретьева с гневом вышла из комнаты.

* * *

Прошло три дня. Брат и сестра сидели в столовой друг против друга и молчали, ожидая ухода прислуги. Светло-серые сумерки весенних дней, грустные, холодные, глядели в окна. Со стола был принят почти нетронутый обед, большой серебряный кофейник, забытый Анной Сергеевной, медленно выпускал из носика ароматный пар; замиравшее пламя спиртовой лампочки вдруг вспыхивало высоким сине-красным языком, и в висевшем над ним венском чайнике вода кипела, приподнимая с лёгким постукиванием выпуклую крышку.