Жизнь замечательных братьев - [2]

— Заткнись, Венди! Весь кайф портишь! – огрызнулась соседка в пестром халате. – Молодые люди, — совсем другим, игривым тоном продолжала она, обращаясь к Пожирателям, — не хотите ли зайти? У меня сегодня шикарное жаркое!

— Благодарю, мэм, но мы на работе, — вежливо ответил Родольфус, хватая сделавшего шаг к дому брата за руку.

— Да понятно! Вот бы и заработали заодно! – хохотнула маггла, но тут резкий дребезжащий звук заставил ее побледнеть и отскочить от окна, которое тут же захлопнулось. Рабастан застонал.

— Заходите ко мне, у меня тут бифштекс и картошка фри! – голосом зазывалы пропела тощая маггла с четвертого этажа дома №13.

— Картошка какая? – проглотив слюну, спросил младший Лестрейндж у брата.

— Заткнись! Э–э, спасибо, мадам, но мы как‑нибудь перебьемся! – натянуто улыбнулся Родольфус.

— Тогда не желаете ли рыбы в кляре? – еще одна маггла широко распахнула окно, выпустив на площадь Гриммо благоуханные пары своей кухни.

— А грибного супа?

— А свиных котлет?

Хриплые и звонкие женские голоса раздавались со всех сторон вперемежку с заманчивыми названиями блюд и волшебными запахами. Это было смерти подобно – Раба сел на землю и завыл, спрятав лицо в ладонях.

— Мучитель! – фыркнула вернувшаяся дама в халате Родольфусу. – Будешь его голодом морить, ничего не заработаешь! Бедный ягненочек! – с жалостью добавила она перед тем, как снова захлопнуть окно.

— Какой ужас, — прошептала Гермиона; сидя на грязном подоконнике, она доедала приготовленный Кричером пирог с капустой.

— Гермиона, очнись – это враги! – одернул ее Рон – челюсти того работали не переставая.

— Знаю… но нельзя же так с мужчинами…

— Что правда, то правда, — согласился Уизли, делая глоток сливочного пива. – Кричер, принеси нам добавки, пожалуйста!

Вечером, выключив орущий телевизор и уложив мужа спать, обитательница квартиры на четвертом этаже дома №11 на площади Гриммо украдкой подошла к окну и отдернула занавеску. На тротуаре возле ограды маячили две фигуры, но это были не прежние черноволосые незнакомцы, а какие‑то пухлые коротышки в длинных одеяниях – они тихо разговаривали, то и дело поглядывая на дом; изредка вспыхивало странное голубоватое пламя.

«Все эта дура Венди», — пробурчала маггла, принимаясь мыть посуду. – «Вечно ломает весь кайф, старая ведьма…»

Блудный брат

«Здесь, во дворе постой, а в дом не заходи!

Ты мне невестка, или не невестка?»

«Али–Баба и сорок разбойников»

Одним далеко не прекрасным осенним вечером – за окнами замка гремел гром, а молнии одна за другой ударяли в море – Беллатрикс отвлеклась от длинных счетов, сняла с носа пенсне и безапелляционно заявила мужу, что Рабастан обходится им слишком дорого.

— Если он и дальше будет столько пить и… есть, — урожденная Блэк удержалась от более грубого слова, — Авада нашему семейному бюджету! Он уже не мальчик, Родольфус, — с ноткой грусти в голосе добавила она, тут же снова помрачнев, — пусть идет зарабатывать на жизнь!

— Но отец оставил ему какие‑то деньги… – слабо возразил Руди. – Их можно пустить в оборот…

— Че–пу–ха! Раба давным–давно все просадил! Дай ему два кната в руку и два пинка в… – воспитанная Белла закусила губу, — и пусть катится подобру–поздорову!

— Но ведь Раба ничего не умеет, — сделал последнюю попытку старший Лестрейндж.

— Не маленький, научится! – отрезала жена.

На следующее утро продравший глаза Рабастан с удивлением обнаружил возле кровати два туго набитых чемодана со своим тряпьем, пожирательскими аксессуарами и кипой маггловских журналов, а также клетку с коршуном Цыпой. К ручке черного чемодана было прикреплено длинное, полное сбивчивых извинений и нравоучений письмо от брата, а на втором красовался клейкий листочек ярко–розового цвета, гласивший: «Иди к драклам! Скатертью дорога!» – почерк принадлежал Беллатрикс. Высказав Цыпе все, что он думает о нежно любимой невестке, Раба почистил клетку, где среди мусора и птичьего помета нашел два золотых галлеона.

Отлевитировав багаж за ворота, младший Лестрейндж с тяжелым сердцем оглянулся на родной замок, показал застывшей в окне Белле язык и задумался о том, куда ему лучше податься. Разумеется, многие соратники любили пропустить вместе с Рабой стаканчик–другой огневиски, но мало кто был бы рад видеть его на своем пороге с чемоданами и радостным: «Я к вам пришел навеки поселиться!» Почесав затылок, Рабастан хмыкнул, набросил на клетку платок и дезаппарировал к Малфоям.

Увидев его в дверях гостиной, Нарцисса ойкнула и бросилась вон из комнаты, Драко вылупил глаза, а Люциус горячо запротестовал.

— Рабастан, прошу прощения, но мы совсем не готовы тебя принять! Нет–нет–нет, это исключено! – тараторил старший Малфой, выпроваживая дальнего родственника в холл. – У нас… – Люциус замялся; аргумент «у нас мало места» никак не вязался с просторами родового имения, – у нас тут полчища докси… и вообще… не знаю… Может, через пару недель…

— Но мне некуда идти, — объяснял Раба, с досадой косясь на чопорных Малфоевских эльфов. – Ее сестрица выставила меня из дома!

— Очень, очень сожалею и сочувствую тебе! Весьма! Весьма сочувствую! Это просто варварство! – отчеканил Люциус, захлопнув парадную дверь перед носом Лестрейнджа. Спустя мгновение створка приоткрылась, и на площадку рухнули чемоданы и клетка.