Жизнь за трицератопса - [5]

– Ты чего платья развесила? Стирала, что ли?

Он и не сообразил, что у жены таких платьев отродясь не было.

Зато когда пришла Максимкина жена, она с порога взвыла.

– Это еще что такое, мамаша? – кричала она. – Что это вы на старости лет решили деньгами разбрасываться?

На что Ксения ответила с достоинством:

– Не твои деньги трачу!

Не было согласия в семье Удаловых.

Ксения хотела было вообще не рассказывать невестке о своих возможностях, крепилась часа два, только после ужина не выдержала. Пусть знает!

Но Маргарита умела быть овечкой, сусликом, бабочкой, когда ей это было выгодно. Так что еще через полчаса женщины уже соорудили ей два платья и один модный плащ по выкройке из «Бурды».

Странности с пассибулиферой начали наблюдаться именно тогда.

Женщины трудились в комнате Ксении, а мужчины смотрели телевизор, но в комнату не заглядывали. Максимка крутился возле женщин и радовался, потому что весь пошел в Корнелия и рос независтливым.

– Ах, мама, – произнесла Маргарита, – как мне нравится вон тот материальчик, на синем платье. У вас еще лоскутка не найдется?

– Кончились, – сказала Ксения. – Возьми другой цвет.

– Нет, мне такой же хочется, – возразила Маргарита и подошла к вешалке, на которой висело новое платье свекрови. Капнула на подол из бутылочки в расчете на то, что платье удлинится и она сможет оттяпать от него лишний лоскут.

Но платье не пожелало расти без человеческого тела. О чем, кстати, Минц Ксению предупреждал.

Догадавшись об этом, Маргарита сладким голосом попросила свекровь:

– Мама, можно я ваше синее платьице немножко примерю?

Ксения была доброй. К тому же она знала, что раз Маргарита в два раза ее тоньше, то вряд ли платью будет от нее порча.

Маргарита схватила платье и стала надевать его перед зеркалом.

Платье наделось быстро, словно скользкое, обняло молодую женщину и прильнуло к ней – Маргарита особым женским чутьем поняла, что она понравилась платью.

Она хотела было попрыскать на подол лишайниковым соком, чтобы потом отрезать себе лоскуток, но медлила, словно внутренний голос подсказывал, что лучше платья ей не отыскать. И не надо лоскутки тратить.

И в этот момент Ксения, обернувшись, увидела, что синее платье сидит на невестке в обтяжку, как влитое. Платье-то, оказывается, уменьшилось, а об этом Минц не предупредил.

– Это еще что такое? – спросила Ксения грозно. Не от жадности, но потому, что любила во всем порядок. – А ну вылазь из моего платья. Оно у меня выходное!

О, как не хотелось Маргарите подчиняться этому приказу, но что поделаешь – она принялась снимать платье.

А платье, как в сказке – прилипло. Не снимается.

Ксения кинулась к ней на помощь. Женщины с шумом и сопением сдирали платье с Марго. Удалов было сунулся на шум – Ксения его отогнала, как львица от выводка.

Платье треснуло и распоролось.

Только таким образом удалось его снять с Маргариты.

– Как же так?! Ты мне лучшее платье погубила! – сердилась свекровь.

А Маргарита села на стул и принялась плакать и гладить рваную тряпку, которая покорно лежала у нее на коленях.

– Дай-ка, – велела Ксения. Она приложила к себе лоскуты, побрызгала из флакона, платье начало залечивать свои раны, но на полпути словно передумало и, так и не залечившись, соскользнуло на пол.

Перед сном Удалов еще раз заглянул к Ксении, но атмосфера там была так напряжена, что Удалов стукнулся о нее, словно о стеклянную стенку, и пошел досматривать передачу для детей-полуночников.

Ах эта деликатность Корнелия Ивановича! Ну что ему стоило преодолеть себя и строго спросить у женщин, что же, наконец, происходит? Они бы признались, Удалов бы встревожился и кинулся к профессору Минцу. Он рассказал бы ему, что эволюция загадочного лишайника продолжается немыслимыми темпами. Что лишайник уже проявляет симпатии и антипатии, а платье хочет сосуществовать с одной носительницей, а другую презирает.

Тогда бы и Минц опомнился.

Взял бы эксперимент под жесткий контроль…

Я написал эти слова и подумал: а как бы Лев Христофорович это сделал? Велел бы Ксении расстаться с новыми платьями, раздел бы Маргариту? И кто бы его послушался?

Видно, генетическому ускорению было суждено начаться именно в Великом Гусляре. Там же и закончиться…

Когда Маргарита ушла укладывать Максимку, Ксения закрыла к себе дверь и аккуратно развесила все пять сделанных за вечер платьев в большом шкафу, где уже висел праздничный костюм Корнелия и ее собственные вещи. Перед сном ей чудилось, что в шкафу что-то шуршит, словно тараканы или мыши, но Ксения не стала подниматься, потому что уже поняла: даже если мыши сгрызут новое платье, она его тут же восстановит. Теперь оставалась только одна проблема: как заставить этого скрягу Минца дать ей еще флакончик затравки. Ведь ей предстоит и сына одеть, и мужа, а это непросто. Причем неизвестно, умеет ли этот лишайник делать карманы и подкладку для мужской одежды.

А флакон-то был в тот момент у Маргариты, потому что она изготавливала Максимке костюмчик, завтра в первый класс идти. Бабка-то о внуке за эгоистическими развлечениями, конечно, забыла!

Примерно в два часа ночи Удалов совершил еще одну непростительную ошибку, но опять же не сообразил, что это – непростительная ошибка.