Жизнь внутри меня - [107]

– Даже не знаю, можно ли тебя с этим поздравить, – покачала головой я. – Брак, построенный на чужой крови… Это даже звучит жутко.

– По законам оборотней это нормально. Раз самка не беременеет в течение долгого времени после заключения брака, то другой самец имеет право забрать ее себе. Я чувствую себя свободной. Без его побоев, оскорблений и издевательств мне стало легче жить.

Не уверена, что когда-нибудь смогу ее понять. Все же у оборотней есть животная сущность, которая недоступна людям. В любом случае Оливия стала выглядеть намного свежее и счастливее прежнего. Мы провели в поместье Ариса около недели, наслаждаясь прогулками на свежем воздухе. Я начала изредка ощущать шевеление малышей, и это было удивительное ощущение. Окончательно пришло осознание, что внутри меня развивается новая жизнь.

Тем не менее нам пришлось вернуться обратно в академию, хотя бы затем, чтобы сдать сессию и сыграть в спектакле. Эльза по-прежнему пропадала в плену Рафаэля, никаких вестей от нее не было. В академии нас встретили как свидетелей чего-то эпохального. Тут вовсю ходили слухи, что я чуть ли не своими руками убила ректора, но я опровергла эту галиматью.

Перед началом спектакля я впервые после соревнований увидела Ханса. Вид у него был весьма потрепанный. Видно, что он много нервничает в последнее время, и это объяснимо. Его отец в руках демонов, власть ускользает от их клана и их рода в частности. Если раньше Ханс считался наследным принцем, то теперь он простой дракон. Этот спектакль превратился в его личное детище, которое ассоциировалось исключительно с Хансом. В вечер перед премьерой он ужасно нервничал, это видели все. Правда, мне было не до его душевного состояния, ведь на спектакль прибыл Арис. Я видела его, сидящего в первом ряду, и от мысли, что он нашел время, чтобы насладиться моим пением на сцене, все внутри трепетало. Хорошо, что я не знала, чем все это закончится.

Карен весь день был как на иголках. Они с Оливией что-то замышляли, но я никак не могла понять, что именно. Я распевалась, чтобы выступить перед Арисом в полную силу голоса. Теперь мы с Мартиной не соперничали, а относились друг к другу с холодным дружелюбием. Открылся занавес, и я начала петь, играя свою роль. То и дело мой взгляд выхватывал из зрительного зала глаза Аристарха. Он смотрел на меня с неподдельным восхищением и светлой улыбкой. Казалось, что в этом огромном помещении существуем только мы двое. Он – мой зритель, я – его муза. Из шума аплодисментов мой слух улавливал только его рукоплескания – самые громкие и искренние.

Финальная сцена должна была получиться максимально драматичной, и я выкладывалась на полную, играя скорбь и печаль. Мой персонаж – девушка, потерявшая любимого и теперь готовящаяся воссоединиться с ним. Я стояла на импровизированном обрыве, и после трагической арии мне следовало покончить с собой, то есть спрыгнуть с края сцены. Внизу меня ждал, как я думала, матрас, так что травмы были исключены. Прозвучали последние ноты, и в зале явственно ощущалось напряжение в ожидании кульминационного момента.

– Прощай, земная жизнь, – скорбно прошептала я и развернулась спиной к зрителю. – Любимый, я иду к тебе! – С этими словами я спрыгнула со сцены, надеясь приземлиться на мягкую поверхность. Но произошло что-то странное. Поверхность оказалась очень упругой, и как только я приземлилась на нее, она прогнулась под моим весом и спружинила, посылая меня вверх. – Мама! – воскликнула я от испуга. Меня подбросило на добрых полтора метра. Перед глазами всплыли растерянные лица зрителей, и затем вновь утонули за сценой. Раздались смешки, плавно переходящие в хохот. Я не сразу поняла, что вместо мата мне подсунули батут, и теперь я, словно мячик-попрыгунчик, летаю вверх-вниз, мелькая над сценой. – Кто-нибудь… – удалось произнести мне, перекрикивая хохочущий народ, – снимите… меня… отсюда!

К счастью, вскоре подбежали парни из массовки и, с трудом сдерживая смех, сняли меня с батута. Спектакль оказался сорван. Хохотали все зрители в зале, некоторые от смеха сползли со своих кресел. Смеялись, держась за животы, актеры. Только я стояла и краснела от такого позора. Кто подсунул мне батут?

– Маша! – Арис выскочил из-за угла и бросился ко мне. Он единственный не ржал, лицо его было преисполнено серьезности. – Ты в порядке? Как живот? – Его горячая ладонь переместилась в район моего пупка.

– Все хорошо, – кивнула я. – Я прыгала на спине…

– Я убью того, кто это затеял! – рыкнул дракон и поспешил увести меня из академии. Только после того как лекари осмотрели меня и клятвенно заверили Ариса, что со мной и малышами все в порядке, он успокоился.

Постепенно жизнь пошла на лад. Я прекрасно себя чувствовала, беременность никак не мешала учебе. Вот только Арис потребовал (и я с ним согласилась), чтобы я ушла из общежития. Как и Оливия, я открывала портал и перемещалась из академии домой и обратно. Постепенно мы переселились в императорский дворец, оставив Черный клан. Конечно, Арис не мог просто бросить место, которым руководил столько лет, поэтому временным управляющим был назначен Кристофер. Он не принимал ни одного важного решения, не получив согласия Ариса. Фактически Черный дракон контролировал и свой клан, и управление страной. В советники ему прибыл пожилой демон сурового вида вместе со своей свитой, и теперь дворец медленно наводнялся иностранцами.