Жизнь в ролях - [12]

Впрочем, один из жильцов все же договорился с матерью, что будет раз в день принимать душ в ванной внутри дома. Каждый день в три часа дня мы открывали заднюю дверь, через которую можно было проникнуть в ванную комнату, для «мистера Чистюли», чтобы он мог помыться, побриться и проделать все манипуляции, которые сочтет необходимыми. На это ему отводился ровно час. Это означало, что мы должны были заранее позаботиться, чтобы с трех до четырех никому из нас не приспичило в туалет.

Деньги, получаемые с жильцов, а также зарплата матери, работавшей в фотоателье в универмаге «Джей-Си Пенни», покрывали большую часть аренды, но не всю. Мой брат подрабатывал в расположенном по соседству от дома магазине готового платья. Я время от времени тоже добывал кое-что случайными заработками. В общем, мы с Кимом вносили свою лепту в общий котел.

В средней школе я какое-то время занимался распространением местной газетенки, «Канога-Парк-кроникл». Работа была своеобразная. Моей задачей было любой ценой всучить людям очередной номер издания. А уже затем, в конце месяца, я объезжал жителей городка и, стуча в дверь, пытался взять с них плату. Лишь немногие из них соглашались отдать 3 доллара 10 центов за газету, которую они не выписывали и которая была им не нужна. Те, кто все же рассчитывался со мной, делали это лишь потому, что им было жаль меня.

Я объезжал каждый дом в пределах квадратной мили, считавшейся моей территорией. Бессчетное количество раз мне говорили:

– Прекратите доставлять мне эту дрянь. Мне надоело видеть эту никчемную газетенку около двери и всякий раз наклоняться, чтобы бросить ее в мусорный бак.

– Ладно, – отвечал я. – Давайте сделаем так. Вы оплатите ее доставку за последний месяц и больше ее не увидите.

– Да ведь я ее не выписывал, черт побери!

То, что мне постоянно приходилось навязывать людям то, что было им совершенно не нужно, лишало меня остатков уверенности в себе. Как же я мечтал избавиться от этой работы! Кроме всего прочего, она отнимала у меня слишком много времени, и я боялся, что из-за этого не смогу добиться, чтобы по окончании средней школы мой средний балл был на уровне С[4].

В конце концов я решил, что буду доставлять газету только приятным людям, которые мне сочувствовали. Остальные номера, целую пачку, я попросту выбрасывал в мусорный контейнер неподалеку от дома. Подходя к контейнеру, я всякий раз осторожно оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не видит, а затем поднимал крышку и совал туда газеты. Сделав это, я как ни в чем не бывало уходил.

Какое-то время схема работала безотказно, но затем… наступила расплата. По всей видимости, сотрудники компании, занимавшейся вывозом мусора, обратили внимание на то, что кто-то выбрасывает целые кипы свежих номеров газеты. Они позвонили в редакцию, где, разумеется, без труда вычислили, кто именно это делал. Мой босс позвонил мне домой и устроил мне разнос. При этом он несколько раз употребил слово «воровство». А затем сообщил мне, что я уволен.

После того как он отключился, я еще некоторое время стоял, держа телефонную трубку около уха. Меня жег стыд, но в то же время я ощущал и некоторое удивление. Мне было понятно, что мои действия заслуживают осуждения, но то, что их можно было квалифицировать как воровство, у меня все же не укладывалось в голове.

Скользкий Пит

В детстве я очень часто шел по пути наименьшего сопротивления, не смущаясь тем, что для этого требовалось кого-нибудь надуть, используя не вполне честный трюк. Если мне предоставлялась возможность увильнуть от ответственности за какой-нибудь проступок, я старался ее не упускать. По этой причине мои родственники дали мне прозвище Скользкий Пит.

И в подростковом возрасте я вполне его оправдывал. Как-то на уроке труда учитель спросил меня, что бы я хотел изготовить из дерева в качестве заключительной работы. В это время я весьма остро чувствовал, что мать мной недовольна, и потому решил попытаться наладить наши с ней отношения, сделав столешницу в виде шахматной доски. Хотя у меня не было способностей к работе с деревом, столешница получилась на славу. Я купил сделанные профессиональным столяром ножки, соединил их со столешницей – и подарок был готов. Выбрав подходящий момент, я продемонстрировал его матери со словами:

– Эй, мам. Я тут кое-что сделал для тебя.

Я навсегда запомнил выражение ее лица в тот момент. По нему было понятно, что она по-настоящему счастлива. Такой счастливой я не видел ее уже много лет, с тех пор как отец ушел из семьи. Слов было сказано немного, но я и без них понял, что мой подарок оценили по достоинству.

Однажды, войдя в гостиную, я увидел, как она с гордостью показывает стол кому-то из гостей и, поглаживая его ножки, объясняет, что я, ее сын, изготовил его своими руками.

– Представьте себе, этот стол сделал Брайан, мой сын.

Я хотел было поправить ее и пояснить, что изготовил только столешницу в виде шахматной доски, но промолчал – слова матери произвели на гостя большое впечатление, которое я решил не портить. Но это решение далось мне нелегко. Меня так и подмывало сказать: «Вы только посмотрите на эти ножки! Они совершенны, а значит, их сделали на мебельной фабрике». Как моя мать могла этого не понимать? И ведь я говорил ей, что сделал шахматный столик. Мне казалось, она без труда поймет, что я имел в виду только